Главная улица

Коммерческий клуб издал брошюру, написанную знаменитым специалистом, которого прислало одно из рекламных агентств Миннеаполиса, рыжим молодым человеком, курившим папиросы в длинном янтарном мундштуке. Кэрол прочла эту брошюру с некоторым удивлением. Она узнала, что озера Ласточкино и Минимеши приобрели громкую славу своими живописными лесистыми берегами и резвыми щуками и окунями, каких не найти во всей стране; что особняки Гофер-Прери – образцы изящества, благородства и комфорта – окружены знаменитыми великолепными садами; что школа и библиотека Гофер-Прери помещаются в красивых и удобных зданиях и славятся по всему штату; что мельницы Гофер-Прери производят лучшую в Соединенных Штатах муку; что земли окрестных ферм известны своим плодородием, что местный скот принадлежит к самым молочным породам и, наконец, что магазины Гофер-Прери по сравнению с магазинами Миннеаполиса и Чикаго выгодно отличаются огромным выбором предметов роскоши и первой необходимости и неизменно предупредительным отношением расторопных приказчиков. Короче говоря, она узнала, что Гофер-Прери – единственное подходящее место для заводов и оптовых фирм.

– Вот куда я хотела бы поехать – в этот образцовый город Гофер-Прери! – сказала Кэрол.

Кенникот торжествовал, когда Коммерческому клубу удалось залучить в город одну маленькую фабрику, предполагавшую изготовлять деревянные автомобильные рули. Но, увидев предпринимателя, Кэрол сразу поняла, что его приезд не имел большого значения, и, когда через год он прогорел, она не особенно огорчилась.

Фермеры, продавшие свои участки, переселялись в город. Цены на землю поднялись на целую треть. Но Кэрол не находила ни новых картин, ни новых пищевых продуктов в лавках, ни интересных разговоров, ни пытливых умов. Она кое-как терпела прежний невзрачный, но скромный город; тот же город, одержимый манией величия, стал невыносим. Она могла ухаживать за Чэмпом Перри и быть по-соседски приветливой с Сэмом Кларком. Однако она не могла аплодировать «честному Джиму Блоссеру». В дни ухаживания Кенникот просил ее сделать город красивым. Если он был теперь прекрасен, как говорили мистер Блоссер и «Неустрашимый», ее работа была окончена и она могла уйти.

Глава тридцать шестая

I

Кенникот не был так уж сверхчеловечески терпелив, чтобы без конца прощать Кэрол ее ересь и ухаживать за ней, как во время поездки в Калифорнию. Она старалась держать свои мысли про себя, но ее выдавало то, что она не разделяла общего увлечения новым расцветом города. Кенникот верил в него и требовал, чтобы она высказывала больше сочувствия к устройству «белой дороги» и новой фабрики.

– Честное слово, – раздраженно говорил он, – я делал все что мог, а теперь очередь за тобой! Из года в год ты жалуешься на нашу серость. А тут, когда явился Блоссер, оживил и украсил город, о чем ты всегда мечтала, ты называешь его грубияном и отказываешься сесть в грузовик с оркестром.

Однажды за обедом Кенникот объявил:

– Слыхала новость? Говорят, что у нас есть шанс на постройку здесь еще одного предприятия – фабрики молочных сепараторов! – И сердито прибавил: – Ты могла бы по крайней мере сделать вид, что это тебя интересует!

Хью испугался юпитерова грома, с плачем побежал к Кэрол и уткнулся лицом ей в колени. Кенникоту пришлось смириться и успокаивать и мать, и сына. То, что он оказался непонятым собственным сыном, оставило в нем смутное чувство обиды.

Но одно событие, прямо не затрагивавшее их, дало выход его раздражению.

Ранней осенью из Уэкамина пришло известие, что шериф запретил организатору Лиги фермеров выступать где-либо в пределах округа. Но организатор пренебрег этим запрещением и объявил, что в ближайшие дни произнесет речь на фермерском митинге. Как передавали, в эту ночь толпа, состоявшая из сотен дельцов, под предводительством самого шерифа промчалась в красном отсвете карманных фонарей по сонной улице, меж рядов приземистых лавчонок, вытащила организатора из гостиницы, прокатила его верхом на заборной жерди и бросила в вагон товарного поезда, предупредив, чтобы он больше не смел показываться в этих местах.

Эта история обсуждалась в аптеке Дэйва Дайера в присутствии Сэма Кларка, Кенникота и Кэрол.

– Так и надо поступать с этими смутьянами, только лучше было бы его линчевать! – заявил Сэм, а Кенникот и Дэйв Дайер немедленно поддержали его:

– Правильно!

Кэрол поспешно вышла; Кенникот проводил ее взглядом.

За ужином она чувствовала, что он весь кипит и вот-вот взорвется. Когда ребенка уложили и они удобно уселись в парусиновых креслах на крыльце, он начал:

– Ты, кажется, находишь, что Сэм слишком жестоко отозвался об этом типе, которого выгнали из Уэкамина?

– А тебе не кажется, что Сэм был чересчур воинствен?

– Все эти организаторы и многие фермеры – особенно из немчуры и скандинавов – просто враждебные элементы. Патриотизма, верности – этого от них и не жди. Они сторонники немцев и пацифисты – вот кто они, да!

– А этот организатор говорил что-либо в пользу немцев?

– Ну уж нет! Ему и рта раскрыть не пришлось!

Он преувеличенно громко рассмеялся.