Читаем Главный курс полностью

И на небесной сковородке желток по синеве кафтана

Заметки пишет на полях и делает свои пометки


В кружалах и на сводах дней устроен тонко этот мир

И дух вражды донес до нас ударный звук его мортир


В Заветах слога зарождалась какая светлая поэма

Работал истово хозяин всего вселенского тотема


Сонет тщеславий заглушает анданте струн у лир

Когда ж сонет творит Любовь, спасается весь мир

ЭЛЛЕГИЯ

Небесная стратегия – волшебные дела

Кипит моя эллегия прозрачного стекла

Где паруса недвижимы и шторм разбил волну

Там шкивер по – инертности ругает черноту


Твои углы и гласности пяти твоих прорех

Пугают несогласности, в глазах невольный грех

Тропинки зим и жимолость у дальних лет в серьгах

Такая ты невинная брусникой на губах


В наивности прекрасная как радуга в межи

Окраина далёкая и близких лет стожки

Курносая волшебница, защитница основ

Зеркальная стратегия для половодья снов


Я вижу избы белые и слышу петухов

Зрачками окон тёмными взираешь на покров

Зашьёт снег землю бисером, не забывая кров,

И песня звучной поступью не хуже докторов


Сверчки по южной ноченьке стрекочут и корят

Весомые духовности восходят и парят

КВАДРИГА*

Секунды шагают по нашей квартире

И время мерцает на стыке икон

Ритмы сердец слетаются к лире

Чтобы покинуть земной космодром


Видя планеты в дозорных манёврах,

Лично вручил мне с судьбой почтальон,

Тару к отправке отвергнутых целей

И по фигуре холщовый хитон**


Для галактической этой доктрины

Нужен наш тёплый заряд батарей

Я заряжаюсь харизмой в вакцине

Гасну же пеплом непролитых дней


Так и вселенная нас подковала

В кровле у башни времён и часов

Нужно расплавить мечи на орала,

Чтобы дать разуму выбор и кров


Вот и шагают секунды в квартире

Строчками светлых исписанных рун,

А управляющий в мантии лёгкой

Дарит всем звуки в дисперсии струн

* Квадрига – античная двухколёсная колесница с четырьмя запряжёнными конями.

**Хитон (греч. , «одежда») – мужская и женская одежда (нижняя) у древних греков; подобие рубашки

СИВКА – БУРКА


На закате сокол в небе вышнем

Укротился в синеве глазури

Солнцем возвращается песенка с мзиури *

В этом мире нищий не был лишним


Месяц неприметно и украдкой

Своей лодкой управляет ловко

Веет ветер  ветренной повадкой,

Вихри кружат между сущим робко


По хроникам империи списаны уклады

Новыми шеренгами вибрируют парады

Эй да, Сивка, встань через аркады

В заводи небес сквозь звёздные армады


Запахнулось небо синей анфиладой

Шоу звёзд смешалось с буфанадой

Всякий брал снопы у жизни складно

Зелень дней, шуми же невозвратно

*солнечный свет (с грузинск.)

ЛЕЛИ*

На моём подворье в стужи и метели

В избах звуки флейты теплотою тлели

Отцвела калина, смазаны пастели

Солнцу одиноко… и запели Лели


Скована морозом в студне зазеркальном

Хрупкая водица в хрустале пасхальном

По полям и падям серебро нарядно

Засвербит морозец, всё сровняет ладно


Остановит течи, залатает ранки

И хомут повесит ночью у цыганки

Звёздные полотна в чудо – карусели

Магию пространства украшают Лели


Месяц плыл бубново под свирель капели

Голос стужи звучен в светлые метели!

Ватой заворожен белый свод лояльно

Побежит дорога по лужкам пасхально


И истоптан мною этот мир безбрежно

Он и заарканил моё сердце нежно

Сонными ночами пел мне голос елей

И неслись с припевом голоса от лелей

* исполнители песен в Древней Руси

ХРАМ ИРИСА

Синий Ирис – дней иных камертон

Песня птицей слетит в заводной патефон

Беды сразу уходят, видя синий бутон

Он священен в Египте, его знал Соломон


Выпадают буклеты старых цен под хорей

И рождаются мифы на купелях морей

Близорука беспечность в Мавзолеях царей

Лишь визир возвышает наш вселенский елей


Ямбы ткутся с хореем и беда не напасть

Ценит мудрый свирели, когда немощна власть

Есть ружьё и есть целик, нет нехватки чернил

Строфы движутся плавно, как размеренный Нил

ЗАПРЕТНЫЙ ПЛОД

Любовь заводит нас за угол,

Она оправдывает всё,

Она – интриги, письма в Гугл*

Она – запрет и божество


Любовь – атоллы и подвохи,

Она – как песня, тракт дорог

Она – портретами в эпохе

И эволюции пролог


Любовь – творец всего прогресса

Она – как ангел бытия

Все наши помыслы и муки

И пот, и слёзы, и свеча

ВЕСЕННИЙ БУКЕТ

Какие звонкие у детства голоса

Как хлёсток звук, когда звенит коса,

И снова птицы закружили небеса,

В забытый омут наш пришла весна


Обута межень в межсезонные пороги

И красок лета не выдавить на холст,

И шепчет сад как отдаёт залоги;

И хор берёз поёт про свой прирост


Меж выводком осин прогнулся стан дубка

На реках плёсами лысеют мерно мели

И мир хранит картинку эту для лубка,

И лак художника обожествляет цели

СПАСЕНИЕ

* Жить, а не существовать!

Строфы разделяя препинаньем,

Каждый смотрит в сущность бытия,

Погружаясь в книгу для познаний,

Кину в топку пищи для ума


И уже нам приготовят боги

Звуки музыки из тихого ручья

Благодать прольётся на морали

Как желток вселенского яйца


Вопрошая первых и последних:

«Кто был счастлив за молитвой дня»?

Я как старый Пимен замечаю

Жизнь спасёт от литургии сна

САДОВНИК И СЛОВО

Как стремительно падает век

В Гефсиманском саду шорох лет

Здесь оливы с руками ветвей

Шелестят над источником: «пей»!


Избирателен шорох страниц

Ветер рыщет вне зримых границ

Перейти на страницу:

Похожие книги

Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное