Глазами надзирателя. Внутри самой суровой тюрьмы мира

Очередная жалоба – и даже тюремному руководству было понятно, что дело и выеденного яйца не стоит. Я переводил заключенных из приемки; трое были определены в крыло G. На часах было уже восемь, вокруг было очень шумно, но я позвонил им, чтобы сказать: троица уже в пути. Этим ребятам придется подождать, сказала мне дежурная офицерша на другом конце линии, и мы вступили в ожесточенный спор, хотя, будучи глухим на одно ухо и со всем этим шумом вокруг, я не слышал толком, что там она мне говорила.

– Мне нужно их перевести, – сказал я. – Здесь какой-то балаган.

Дежурная продолжала что-то говорить, но я не мог разобрать ни слова, поэтому положил трубку и пошел прямиком туда.

Крыло G очень похоже на крыло K: вы входите на первом этаже, но офис находится на двойках. Я поднялся с этой троицей наверх, запер их там в комнате и пошел к двери. Дежурная офицерша сидела за письменным столом.

– Не приводи людей в мое крыло без разрешения и не вешай эту чертову трубку, когда я говорю с тобой, – сказала она.

Я разозлился. К каждому новому заключенному прилагаются документы, и я бросил стопку бумаг на стол и велел ей идти к черту.

– Прошу прощения? – спросила она.

– Ты слышала. – Выходя, я хлопнул дверью, но вскоре успокоился. Ерунда, подумал я.

Через некоторое время, уже в крыле К, ко мне подошел главный офицер Венейблс.

– Ты должен извиниться, – сказал он и зачитал жалобу. – «Вечером такого-то числа ты велел офицеру такой-то пойти к черту».

Я рассмеялся.

– Над чем ты смеешься? Это не смешно. Так ты правда это сказал?

– Да. Я не позволю никому говорить со мной так, как она.

– У тебя будут неприятности. Ты должен извиниться.

– Разве ты не хочешь знать, что она мне сказала?

– Это не имеет значения, ты же знаешь.

– Нет, это имеет значение, – сказал я ему. – Я не стану извиняться, мы с ней поссорились, вот и все. Я выполнял свою работу – переводил заключенных.

Ну да, признаю – я могу быть очень упертым придурком.

Эта последняя ее жалоба ни к чему не привела, конечно, так как стало очевидно, что я не брешу. Впрочем, к тому времени мне уже было все равно. Меня просто тошнило от этого места, и хотелось начать все сначала.

11. Каждый день причиняет боль

Я перевелся в медицинское отделение в ноябре 2008 года, и это был бурный первый год там. В то время у них было аж восемь начальников – просто абсурд для такого маленького крыла, три старших медсестры, три тюремных менеджера и два главных офицера, один из тюрьмы, другой из числа медперсонала. Из-за большого количества лидеров все постоянно спорили и расходились во мнениях.

Шесть офицеров начинали там смену, и потом двое спускались вниз, чтобы организовать перевод заключенных туда и обратно. В тот первый год мы ухаживали за сорока пациентами – это очень много. Части отделения были известны как блоки X, Y и Z.

Медицинское отделение было немного похоже на изолятор – из-за строгого распорядка дня. Поход в душ, часовая зарядка и десятиминутная уборка камеры. Два приема пищи в день плюс завтрак и, возможно, телефонный звонок.

Утром у нас в каждом блоке было по два офицера, которые выводили по два заключенных зараз. Зэки оставались за решеткой до последнего, пока все немного не успокаивалось и когда оставшиеся четыре офицера могли наконец справиться с любыми неприятностями.

В этом месте была своя атмосфера. Изолятор пугает, там странно себя чувствуешь даже в самые спокойные дни, но медицинское отделение пугает еще больше. Заключенные здесь очень часто умственно неполноценны, а у нас просто не было дополнительной подготовки к этому. Многие вели себя очень, очень странно. В крыло приходили посетители – студенты, адвокаты и все в таком роде – и всегда пугались тут. Заключенных тоже нервировало это место. Медицинское отделение вправляло мозги даже самым трудным зэкам; никому не хотелось сюда попадать. Оно было способно разрушить зону комфорта каждого.

От большинства заключенных в изоляторе понятно, чего ожидать. В медицинском отделении может произойти абсолютно все что угодно – и постоянно происходит. Если сюда попадали серьезно больные пациенты, приходили из крыла I для детоксикации, например – алкоголь или наркотики, – они могли окончательно слететь с катушек здесь. Через пару дней они начинали есть мух, выбрасывать дерьмо за дверь, кричать по ночам и галлюцинировать. Никто из сотрудников не мог даже покемарить. Все было намного хуже, чем в изоляторе, обстановка в котором иногда давила на нас, так как у нас не было персонала. Когда я приходил пораньше, чтобы дать ночному персоналу уйти, как я всегда делал, видел, как все, кто сдавал смену, включая медсестер, кривились. Это их так доставало.