Глазами надзирателя. Внутри самой суровой тюрьмы мира

К. К. была из тех, кого я называю настоящей медсестрой. Под этим я подразумеваю медсестер общего профиля – тех, кто меняет утки и посыпает задницы тальком в обычном лазарете. Нам с К. К. потребовалось некоторое время, чтобы стать друзьями, но как только мы присмотрелись друг к другу, то действительно подружились. Она очень помогла мне, когда у меня были психологические проблемы, и до сих пор остается моей лучшей подругой.

Наша вторая медсестра, Сэнди, была одной из тех, о ком меня предупреждали: суровая, громогласная и упрямая. Она была настоящей занозой в заднице, говорили они, и она уже очень давно работала в медицинском отделении. На самом деле она была просто сильной духом, а это пугает многих мужчин до смерти. Сэнди говорила то, что думала, и не терпела дураков. Когда кто-то не справлялся, она прямо говорила ему об этом. Я видел, как она ссорилась с начальниками, главными и старшими офицерами – всеми, кто пытался поместить заключенных туда, где, по ее мнению, их не должно быть. Она вступала в бой с кем угодно. Я не был так близок с ней, как с К. К. и Брэддерс, но мы понимали друг друга, и она мне очень нравилась. Взаимное уважение, так это называется, я полагаю. Мы восхищались профессионализмом друг друга. Настолько, что я, как правило, был ее первым связным лицом. Надеюсь, все это потому, что она знала, что я все сделаю правильно, большой дисциплинированный парень с храбрым сердцем.

Я был на лестничной площадке, когда какой-то парень крикнул сверху: «Мистер Сэмворт! К вам идут!»

И действительно, вскоре послышался знакомый стук туфель Сэнди. Я был уверен, что не сделал ничего плохого, поэтому старался не выглядеть виноватым. «Мистер Сэмворт! Не могли бы вы поговорить с мистером Вассом?»

Тут не должно бы быть знака вопроса, потому что на самом деле это был приказ.

Джонатан Васс был поистине ужасен. У него было расстройство личности – нарциссизм.

Типы с расстройствами личности – одни из самых проблемных заключенных, которые у нас были.

Культурист на стероидах, он убил молодую медсестру в Уоррингтоне, свою невесту, с которой у него был ребенок. Она обвиняла его в изнасиловании девять раз, но какой-то судья выпустил его под залог, так что он решил, что если убьет ее, то не будет никаких улик и его не осудят. Это было ужасно: он ждал ее на стоянке, и мало того, что один раз попытался напасть на нее – он ушел, передумал и вернулся, чтобы прикончить ее. Родители женщины, которую он убил, призывали изменить закон, и я всем сердцем сочувствую им. Все это ужасно.

Васс считался особо опасным и на самом деле должен был находиться в изоляторе, но из-за того, что он был печально известен и проходил по протоколу ОУЗКР, этот отвратительный кусок дерьма поселился у нас. Он был крупным парнем, выше меня, и его манера одеваться не производила приятного впечатления. Я нашел его в коридоре, разговаривающим с другим заключенным за пределами офиса, недалеко от его камеры. На нем была клетчатая рубашка, расстегнутая до пупка.

Хотите верьте, хотите нет, но иногда я могу быть очень остроумным. На этот раз я не спросил: «Кем, черт возьми, ты себя возомнил?»

– Чем я могу помочь? – спросил он с насмешливой вежливостью.

– Как ты думаешь, где мы? В гребаном ночном клубе Рокси? – Между прочим, это было реальное место в Шеффилде: волосатые груди, медальоны. – Бегом в свою камеру. Застегни рубашку. Начинай одеваться соответственно.

Если бы ему вздумалось меня ударить, у него бы все получилось. Он был великаном, нарциссом. Это был его шанс бросить на пол тюремного офицера. Как он отреагирует?

С моей стороны это не было пустой бравадой. Мерзавец пробудет с нами какое-то время, и мы не станем позволять ему расхаживать тут, как павлину. Как я и предполагал, этот большой плохой парень, пошатываясь, удалился в свою камеру. Я последовал за ним и в недвусмысленных выражениях сказал, что он пробудет взаперти до тех пор, пока не покинет медицинское отделение, если не начнет следить за своим поведением. После этого он стал тихим, как мышь – или как крыса, что кажется мне более подходящим сравнением.

Сэнди все это время стояла у меня за спиной. Думаю, она предпочла бы, чтобы все было не так. Без сомнения, вежливое обращение было бы ей больше по вкусу. Однако она сказала: «Спасибо, мистер Сэмворт» – и зашагала прочь. Вот так и начались наши отношения.

Брэддерс была чудом. В отличие от К. К., она все еще остается на этой работе и отдает ей все. Более тридцати пяти лет она работала медсестрой в психиатрическом отделении и поэтому многому смогла научить меня и всех остальных. Она часто знала больше, чем психиатры или врачи, которые приходили к нам. Сначала у нас был врач, который был более или менее постоянным, позже медиков просто привозили при необходимости извне. Эти ребята осматривали пациентов в течение пяти – десяти минут – она же жила с их проблемами.