Глория

Думать было некогда, она действовала исключительно на инстинктах. Прежде чем он успел сказать хоть слово, прежде чем он успел приблизиться хоть на шаг, она пробежала через кухню и выбежала через заднюю дверь. На короткое мгновение она забеспокоилась, что сама загнала себя в ловушку, но потом увидела, что Бенджамин оставил боковые ворота незапертыми, и выбежала с заднего двора, через свой маленький садик с травами по бокам дома, на свободу. Тротуар, улица, район, весь мир был перед ней, и она побежала в него так быстро, как только могла, мысленно видя нервную улыбку отца, желая лишь оставить как можно больше пространства между ним и собой.

Где был Бенджамин, когда он так нужен? Что случилось с ее мужем? Это была ее самая насущная проблема, и она не могла найти на нее ответа, не могла представить себе ни одного возможного сценария, при котором только что произошедшее могло бы случиться на самом деле.

Темп Глории замедлился. Тяжело дыша, с почти болезненным стуком сердца в груди, она остановилась в конце квартала. Ей определенно нужно было больше заниматься спортом. Она посмотрела назад по улице в сторону их дома. Что она собиралась делать? Позвонить в полицию? Позвонить Полу? Найти соседа, чтобы он проводил ее в дом? Она не собиралась возвращаться в этот дом одна, но она знала, как это обычно происходит, и ожидала, что, когда она вернется, отца не будет видно, а Бенджамин будет спокойно сидеть там, смотреть телевизор, перекусывать или читать книгу... Ее отец вышел на тротуар и начал идти в ее сторону, улыбаясь и приветливо махая рукой.

Паника пронзила ее, и она снова бросилась бежать, подгоняемая страхом. Ее сумочка была дома, в ней лежал мобильный телефон, поэтому она не могла вызвать помощь. Все, что она могла сделать, — это бежать, и она сделала это со скоростью, на которую не замахивалась со времен средней школы. Она повернула направо на перекрестке улиц, "Фуксия", зная, что через два квартала она соединяется с "Имперским шоссе". Через дорогу находился торговый центр, и Глория знала, что если ей удастся туда добраться, она будет в безопасности. Или, по крайней мере, там будут свидетели. В любом случае, безопасность в людском количестве, и она должна быть в состоянии убедить кого-нибудь позвонить в 911.

— Глория!

Голос был прямо позади нее, и она закричала — Как он мог так быстро уйти так далеко?

...когда она повернулась к нему лицом. Ее план состоял в том, чтобы ударить его ногой в промежность изо всех сил, не зная, сработает ли это вообще. Но потом она увидела, что это Бенджамин, и ее напряженные мышцы ног замерли, вместо того чтобы продолжить удар. Она должна была узнать его голос, и то, что она не узнала его, свидетельствовало о том, как она была напугана. Ведь это действительно был Бенджамин, и он запыхался от бега, чтобы догнать ее, а позади него не было никого.... и уж тем более, мертвого отца.

Ее голова кружилась. Что только что произошло? Неужели она пережила какой-то разрыв с реальностью? Вообразила ли она то, что видела, под влиянием того, что сказал ей Пол? Или...

Или что?

Потому что другого объяснения просто не приходило в голову. Это помутнение рассудка!

— Я видела своего отца! — закричала Глория. — Пол тоже его видел. В Диснейленде, когда он был там с мальчишками. Я увидела его, когда он вышел из нашей ванной. Я подумала, что это ты, но это был не ты, и я убежала, а он пошел за мной.

Ее рассказ о событиях был почти бессвязным и, вероятно, не имел смысла ни для кого, кроме нее самой. Она ожидала, что Бенджамин обнимет ее, скажет, что все в порядке, и предложит неясные заверения, но вместо этого он стоял с ошеломленным видом и спрашивал:

— Как я здесь оказался?

От этого вопроса у нее похолодела кровь. Все было не в порядке. Что-то было очень не так, и она попыталась заговорить, но во рту пересохло, и вместо этого она закашлялась.

— Я был в туалете, — сказал он, почти как будто разговаривая сам с собой, — а потом... а потом я оказался здесь. Что мы тут забыли?

Она посмотрела на него. Мог ли он быть... одержимым? Может быть, именно это и произошло: ее отец временно завладел телом ее мужа, превратив его в свое собственное? В этом было столько же смысла, сколько и во всем остальном, и Глория сохраняла дистанцию между собой и Бенджамином, боясь, что он может внезапно переключиться обратно в странного отца. Но тут он посмотрел на нее обиженными, растерянными глазами, теми самыми, от которых она очнулась в больнице после лампэктомии[4]. Это был он, полностью он, и они упали в раскрытые объятия друг друга. Он крепко обнял ее.

— Дорогая, что случилось? — спросил он.

— Я не знаю, милый. — призналась Глория.

— Я должен пойти в больницу и провериться. У меня лунатизм?

— Нет, — сказала она, и покачала головой, — совсем нет.

Хотя, идея на счет больницы может быть и не столь уж плоха.

И она рассказала ему о том, что видела, как побежала прочь, и о том что им надо быть кране осторожными, потому что-то что происходит может быть опасно.

Глава девятая