Гнев Бога

Астролог спрыгнул с седла на каменный двор, подошёл к узнику, от которого исходил зловонный запах, осветил пророка факелом. Пророк голый в согнутом положении, в сидячей позе, висел с зажатыми в деревянные колодки руками, ногами и головой. Он мог видеть только ноги астролога.

Латуш присел перед ним на корточки.

– А теперь ты видишь меня?

– Нет. Но если ты хочешь, чтобы я увидел тебя, протри мои глаза. Я от счастья, что скоро окажусь в Царствии Божьим, заплакал.

Латуш снял с пояса кожаную фляжку, брызнул из неё воду на чудовищно распухшее лицо пророка, протёр его глаза платком. Креститель с облегчённым вздохом приподнял голову, посмотрел в умащённое благовонными маслами красивое лицо египтянина.

– Да, человек, я где-то видел тебя, но не помню.

– Ты не мог забыть меня.

– Не помню, – откликнулся устало пророк и опустил голову вниз.

Латуш улыбнулся и рывком разорвал свою тунику на груди, поднёс к телу факел.

– Вот посмотри сюда…уж не знаю, как теперь тебя назвать… Видишь этот глубокий шрам на левой стороне груди?

– Да.

– И неужели он ничего не говорит тебе?

– Нет, человек. Я никогда не пытался кого-либо убить, хотя…– Креститель дёрнулся вперёд. – Я действительно помню этот шрам, но я не знаю, кто ты?

– Хорошо, я скажу. Это было почти полторы тысячи лет назад…

– Оставь эту сказку для других, а мне дай воды.

Латуш приподнял голову узника и поднёс к его распухшим губам фляжку.

– Вот мы и встретились, пророк. А ведь я однажды говорил тебе, что это произойдёт.

– Не вижу в это счастья для себя. Но продолжай, может быть, я узнаю, кто ты такой.

– Итак, это было полторы тысячи лет назад в городе, который тогда назывался Нэ или «Стовратые Фивы».

Пророк, хрипло смеясь, перебил астролога:

– А кем был я в то время?

– Ты был великим визирем царя царей Египта.

– Как меня звали?

– Иудеи называли тебя «Моисей».

Креститель охнул и ослабел телом.

Глава сорок вторая

– Открой мне память!– повелительно прохрипел Моисей. – Я видел порой, во сне какие-то смутные картины из давнего прошлого, но никогда не придавал им значения.

– Ещё бы – твоя вторая жизнь мало походит на первую.

– А что было в первой?

– Кровь и смерть твоих соратников, которых ты обрекал на смерть.

– Говори, человек, говори. Я словно у глухой стены и не могу найти вход.

– То, что ты увидишь за стеной, тебя не обрадует.

– Пускай так, но я хочу знать.

Астролог сел на колодку, из которой торчала голова Крестителя, пригнув того весом своего тела ниже к каменному полу, негромко заговорил, внимательно поглядывая по сторонам:

– Вот день и час, когда царь царей, раскрашенный, как Озирис, сидя на высоком троне, что стоял на широкой ладье, медленно проходил по дворцовому каналу, затенённому с двух сторон деревьями, в ту сторону, где его ожидали толпы придворных и посланники далёких царей. Люди, при виде фараона, опускались на колени, считая его воплощением Озириса. Опускались на колени со слезами счастья на глазах и приветствовали владыку. Ты стоял внизу, на палубе ладьи по правую руку царя царей, двадцатилетний красавец и любимец египетских женщин, царя и друг Латуша и страдал от того, что взоры людей были обращены не на тебя, а на раскрашенное ничтожество – так думал ты. По твоему лицу катились слёзы. Ты истово хотел власти. Внимание красивых женщин двора тебя уже не волновало. Я был кормчим на той ладье и видел твои замыслы уничтожить того, кто любил тебя и поднял до себя.

Ладья, сопровождаемая чудесной музыкой, прошла между берегов канала, полных ликующей толпы людей и остановилась в той части парка, куда имели право доступа только родственники царя, ты – Моисей, и я– астролог.

Мы начали пировать.

Я приблизился к царю и рассказал владыке о твоих мыслях и заметил, как насторожилось у тебя лицо. Ты понял, что я говорил о тебе. Царь, смеясь, принял из корзины сочный плод, поцеловал его и протянул слуге.

– Дай Моисею…Успокойся, Латуш. Ему на трон путь закрыт. Народ никогда не возложит урей на голову иудея. – Царь вновь улыбнулся визирю, то есть, тебе, и сказал: – Стань его сокровенным другом. И удержи его руку, если он захочет убить меня.

– Владыка, ты его подозреваешь?

– Нет, я его люблю. Но в последний год – с того дня, как ты появился при дворе – мои кравчие, которые пробовали моё вино, стали куда-то исчезать.

Царь, весело мигая мне глазами, откинулся на подушки и, хлопая в ладоши, сказал:

– Их кто-то отравил, как собак. Последний издох сегодня утром.

Царь поднял своё лицо к небу и, сильно распахнув наполовину беззубый, огромный рот, оглушительно расхохотался. Я ушёл к тебе за маленький столик. Ты осторожно крутил в руках подарок царя и обильно потел. Было душно. Опахала слуг нагоняли на нас горячий воздух, что приходил с ливийских гор и пустынь.

– Моисей, – окликнул я тебя, – позволь мне быть твоим доверенным другом.

Ты вздрогнул, сжал пальцами абрикос, брезгливым жестом отбросил раздавленный плод и улыбнулся.

– Мы давно друзья, Латуш.

– Тогда, визирь, могу ли я спросить тебя кое о чём?

– Говори, – с деланным равнодушием ответил ты, обращая улыбку в сторону царя, который внимательно следил за нами.