Гнев Бога

– Нечего мне сказать тебе, брат, да и не нужен я тебе. А пришли вы – я вижу – источенные злобой на меня.

Возмущённые братья подняли кулаки, люто ненавидя его, но не за правду – они-то всегда были уверены, что вели себя хорошо с Иешуа, а за ложь!

Зашумели:

– И это за наше добро? Вот какую тварь мы пригрели у себя дома!

Учитель хотел пройти мимо, не ответив ни лицом, ни голосом, но это молчание ещё более озлобило братьев. Они толкнули его назад. И тогда учитель насмешливо сказал, глядя в глаза Иакова:

– Люди говорят, что ты стоишь на коленах, молишься днём и ночью. Зачем? И вон тунику протёр. И колена в дыры видны. Какая польза Богу, людям от твоего фарисейства?

Иаков в исступлённой ярости, сжав кулаки, прохрипел:

– Я молюсь за весь иудейский народ, чтоб ему всегда было хорошо!

Иешуа указал глазами на руки брата.

– А разве я не часть иудейского народа, что ты решил избить меня и сделать калекой?

Иаков в смущёние опустил взгляд вниз, не зная, что сказать.

Учитель с досадой в душе страстно обратился к людям:

– А я говорю вам: не молитесь, не стойте на коленах, ибо это грех, лукавство и лень. Делать добро – это трудно. Но через добро и милосердие вы попадёте в Царствие Божие. Иной дороги нет и не будет.

От таких слов учителя у фарисеев отнялись ноги и перехватило дыхание, со стонами и проклятиями они опустились на землю. И, потеряв всякий стыд, при людях начали обсуждать: как убить Иешуа или хотя бы заставить его молчать.

И прямо говорили ему:

– Вот придёшь на Пасху в Храм – тебе живым не быть.

Галилейские фарисеи ходили следом за учителем, слушали его проповеди, но боялись вступать с ним в спор, так как всякий раз Иешуа ответом своим заставлял народ смеяться над ними.

Его речь, некогда кроткая и мягкая – стала твёрдой, а часто – грозной. Теперь он не искал и не хотел дружбы своих учеников, но всегда говорил с ними, когда они просили его об этом…

За неделю до Пасхи иудеи Палестины пошли в Иерусалим. В этот город устремились и те их соплеменники, который жили во многих странах республики Рим. Город не мог вместить всех паломников и поэтому большинство из них из подручного материала делали шалаши поблизости от крепостных стен и ворот.

Римский легион, направленный в Палестину наместником Сирии, построил укреплённый лагерь на одной из невысоких гор перед Иерусалимом. Легионеры крупными отрядами стояли на дорогах, что вели в город, и обыскивали всех богомольцев. В городе их обыскивали повторно солдаты гарнизона.

Едва Иешуа, сопровождаемый учениками, дошёл до ворот Иерусалима, как некий человек, внимательно смотревший в лица иудеев, спросил его:

– Ты ли тот, кого называют Иешуа сын Иосифа из Назарета?

И когда учитель, утвердительно кивнув головой, ответил: «Да» незнакомец – а это был Кассий – крепко сжал его руку и крикнул группе рабов:

– Эй, вы там! Сюда!

Рабы подхватили крытые носилки и бросились на зов господина. Ученики, было, заволновались, подняли кулаки и обступили незнакомца со всех сторон. Но тот, брезгливо морщась, вырвал из ножен короткий меч. И ученики с воплями обратились в бегство. И бежали до самой Фивании. И только в доме Лазаря остановились, дрожа и стеная.

Кассий – секретарь прокуратора – толкнул Иешуа в сторону опущенных носилок. И едва тот сел на подушки, римлянин плотно закрыл занавески, жестом руки дал приказ рабам нести учителя, а сам вскочил на коня и поехал следом, подгоняя рабов плетью.

Дорога была пустынной. Она тянулась вдоль городской стены, повторяя её изгиб – вначале на запад в сторону Внутреннего моря, а потом – на юг по глубокому ущелью меж высоких гор. Когда маленький отряд вступил в ущелье, где было прохладно, а в лица непрерывно дул ветер, Кассий, откинувшись на креп коня, глянул вверх на далёкую в синем небе вершину горы Сион, по краю которой проходила стена. Иерусалим с этой стороны был неприступен.

Глава сорок пятая

За южной оконечностью Иерусалима простиралась долина Еннома. Её делил на две части узкий, бурливый – среди огромных валунов – ручеёк, по правую сторону от которого возвышалась гора с обычным для Палестины кедровым лесом. В глубине его стояла вилла Каиафы, построенная на римский манер: с белоснежными колоннами, парком, укрытая со всех сторон благоухающим кедрачом.

Врач первосвященника время от времени заглядывал в огромный зал, где собрались уважаемые фарисеи, и, огорчённо прищёлкивая языком, качая головой, говорил:

– А ему становится всё хуже и хуже. Вот уже и ноги отнялись и язык во рту замер. Ответил мне знаками, что будет болеть всю Пасху.

Но фарисеи не слушали врача. Все смотрела на Савла, на которого надвигался с поднятым в руке посохом Анна.

– Что ты сказал, проклятый?!

Низкорослый фарисей выдержал тяжёлый взгляд бывшего первосвященника и уверенно повторил:

– Он Мессия, а говоря по-гречески – Христос.

Анна, боясь промахнуться, волнуясь от этого, удобнее перехватил посох и торопливо шагнул вперёд, со сладким стоном обрушил посох на голову предателя.

Тот кувыркнулся на пол и, озлившись на Анну, закричал снизу:

– Он Мессия, и было мне знамение от Бога!