Гнев Тиамат

— Вы должны прекратить войну. Послать подпольщикам корзину фруктов или что угодно. Начать мирные переговоры, или как там это работает. Я уже говорила это, и говорила серьезно. Если хотите мира, проиграйте с достоинством. У нас есть проблемы посерьёзнее.

Элви доела булку и запила остатками кофе. Его горечь смягчила приторный вкус. Трехо сидел с каменным лицом. Она встала.

— Делайте то, что нужно, — сказала она. — Я пойду готовиться к работе, затем буду в лаборатории в университете. Если захотите отправить меня в тюрьму за нарушение субординации, или как у вас это называется, найдете меня там. А если хотите все исправить, дайте знать, когда «Сокол» будет готов, и я расскажу вам о своих находках.

Он не ответил. Элви коротко кивнула и вышла. Она надеялась, что почувствует себя лучше. Так и произошло. Но совсем чуть-чуть.

Небо над Лаконией прояснилось. Снеговые тучи ушли, воздух был чистый и свежий, с едва уловимым мятным запахом свежевскопанной лаконийской почвы. Высоко в небе летела стайка — или рой — каких-то существ, исчезая на фоне солнца и вновь появляясь на своем пути на юг. Какой-то организм, следующий за изменением температуры или градиентом питательных веществ, или каким-то еще экзотическим фактором, ей неизвестным. Да и никому пока неизвестным.

Но когда-нибудь они узнают. Если она сможет всё починить.

Когда она вернулась домой, Фаиз не спал. Он сидел на краешке кровати в мягкой хлопковой пижаме, которыми их одарила Лаконийская империя, и массировал свою новую ногу так, как рекомендовал врач. Он обеспокоенно посмотрел на нее. Фаиз тоже не спал с прошлой ночи. Они вернулись усталые, замерзшие и потрясенные. Элви была пешкой в игре Холдена. И Холден провел ее до конца и сделал ферзем.

— Ну? Что там Трехо? — спросил Фаиз, с сарказмом и надеждой одновременно. — Нас выслали?

— Не дождешься.

— Мы все равно можем сбежать. — Он шутил лишь отчасти.

Элви представила, как бы это было. Вернуть «Сокол». Ну, или взять любой другой корабль. Если удастся убраться с Лаконии, они могут отправиться куда угодно. У Трехо нет ресурсов, чтобы устроить погоню. Только не сейчас. Они могли бы полететь в Сол или в Бара-Гаон, или в любую из новых колоний и больше не вспоминать обо всем этом дерьме.

Если не учитывать, что нечто ищет способ отключить их сознание, и лучшее место для борьбы с этим — именно здесь. Ее держит взаперти не Трехо. Тайна требовала разгадки, и кто справится лучше Элви? Вот что полностью лишало ее выбора.

Она легонько поцеловала мужа в губы, а когда отстранилась, в его глазах не было юмора. Они прожили вдвоем слишком долго, много раз меняясь со временем, вместе становясь другими людьми. Элви чувствовала, как перемены надвигаются вновь. Она открывала новую главу своей жизни, что означало отбросить все басни о том, что она находится здесь лишь из страха перед властями. Властей больше нет. Она здесь, потому что так решила, и это меняло всё.

— Прости. Я знаю, что ты надеялся на почетную пенсию с пожизненным контрактом в тепленьком местечке для нас обоих.

— Согласен и для кого-то одного. Я не жадный.

— Прости, но ничего не выйдет.

Фаиз вздохнул и положил ногу на ногу.

— Ничего не поделаешь. Но ты-то со мной?

— Всегда.

— Уже хорошо. — Он похлопал по матрасу рядом с собой.

— Мне надо идти, — сказала Элви.

—Противоречивые сигналы, — возразил Фаиз.

— Вернусь после работы.

— Знаю я тебя. Только обещаешь, а потом найдешь что-нибудь интересное и застрянешь до полуночи, а вернешься, когда пора будет снова уходить.

— Вероятно, ты прав.

— Поэтому ты всем и нужна. Поэтому ты нужна мне, — сказал Фаиз. — Ладно, когда вернешься, я буду здесь.

— Спасибо.

— Жаль, что мы не можем сбежать.

— Может, в следующей жизни.

Вселенная всегда причудливее, чем вам кажется.

Неважно, насколько у нее богатое воображение, насколько циничное, жизнерадостное и открытое, хорошо развитое или буйное. Вселенная все равно причудливее. Любая мечта, любая самая невероятная игра воображения неизбежно бледнеет по сравнению с реальностью.

Элви родилась в системе с единственной звездой и горсткой планет. Изучала экзобиологию, когда та была чисто теоретической. Новоиспеченный доктор наук, она мечтала об исследованиях на Марсе, и возможно, вершина ее самых безумных надежд — найти какое-нибудь подтверждение тому, что там независимо развивалась жизнь. Это было бы самое поразительное и важное открытие, какое она могла вообразить. Она вошла бы в историю науки как женщина, открывшая живые структуры, имеющие внеземное происхождение.

Теперь мечта казалась ничтожно мелкой.

В лаборатории она остановилась поговорить с Очидой. Ей требовалась информация обо всех ведущихся исследованиях: на какой они стадии, кто возглавляет проект, каково его мнение о планах экспериментов. Даже после смерти Кортасара она еще не делала подобного. Не вела себя так, будто управляет лабораториями. Но Очида не возражал, и вероятно, это как-то подтверждало ее право.