Гнев Тиамат

За воду и пищу на Обероне не требовалось бороться, в отличие от многих других миров. Планета имела двенадцать городов с населением больше миллиона и обширную сеть маленьких городков, ферм и исследовательских станций. Станция на спутнике снабжала грузами и припасами ближайшие астероиды и горстку карликовых планет, достаточно больших, чтобы иметь гражданское население. Оно составляло почти одну десятую процента от популяции Земли на пике её развития, и уже больше двадцати лет находилось на самообеспечении.

Наоми это место казалось слегка пугающим.

Когда она добралась до доков, они оказались чище любых других, которые ей довелось видеть за целую жизнь путешествий по Солу. Однако Наоми не нравилось не только это жуткое совершенство. Космические города, давняя мечта астерской культуры, воплотившаяся в реальность, были такими же новыми, сверкающими и оптимистичными, как база на спутнике Оберона. Но у астерских городов имелись корни в истории. Всё в Соле, от огромного порта Цереры до шахт, добывающих руду и воду на астероидах, где камня вряд ли хватит, чтобы заполнить трюм, имело общее прошлое. Да, расширение и захват пространства были жестоки, кровопролитны и более наполнены насилием, чем единением, но всё это подлинное. Настоящее.

На этой станции не было старых уровней, поскольку не было ничего старого. Некоторые кварталы на Церере построили в полостях, где прежде размещались огромные двигатели, вращавшие астероид. На Ганимеде некоторые уровни тоннелей забросили во время войны, но так и не восстановили. На Земле стояли города, возведённые на руинах старых, разрушенных городов, слой за слоем, тысячелетиями. А Оберон был чем-то вроде Диснейленда. Готовая блочная культура, которую так же бодро можно собрать где угодно. Она не воспринималась как человеческая.

Офис «Уимси энтерпрайзис» размещался за дверью размером как у шкафа, зажатой между лавчонкой с мороженым и конторой землемера. Внутри пахло словно в контейнере с гидропоникой, и ещё свежим пластиком. За стойкой вроде тех, с каких Наоми брала еду навынос, стояла коротко стриженая женщина примерно её возраста.

— Здравствуйте, — произнесла она, едва сдерживая улыбку.

— Хочу вернуть вам корабль, — сказала Наоми.

— Не узнаёте меня? — спросила женщина из-за стойки. — Я вас не виню. Прошло много времени. Я была в команде вашего корабля.

— Моего корабля?

— «Росинанта», под командованием капитана Холдена. В старые недобрые времена, когда бросали метеориты. Вы тогда были всё время заняты, са са ке? С тем мерзавцем Инаросом. Когда мы вытащили вас из того гоночного катера, вы выглядели, как будто попали в утилизатор.

Память Наоми, отбросив годы, округлила собеседнице щёки, убрала старческую седину. Она была пилотом. Работала на Тихо с Фредом Джонсоном.

— Чава Ломбау?

— Добро пожаловать на Оберон, — ответила Чава. Здесь, со мной, можете говорить свободно. Я через день проверяю тут насчёт слежки и сделала специальную проверку перед твоим прибытием.

Наоми подошла к стойке и наклонилась поближе.

— За это спасибо. Ты знаешь, что происходит?

— Не точно, но могу сказать, что с тех пор как пришло первое сообщение о запрете транзита, служба безопасности Лаконии прямо на ушах стоит. Мы не смогли расшифровать их каналы, но объём трафика просто огромный. Губернатор Сонг суетилась как чёрт, чтобы вывести все корабли из медленной зоны до выброса гамма-лучей, а теперь не позволяет никому проходить ни туда, ни обратно.

— У тебя есть способ связаться с Сабой? — спросила Наоми.

— Лаконийцы усилили контроль за ретрансляторами, — сказала Чава. — Но у меня ещё есть пара лазеек.

— А ты уверена, что они безопасны? — спросила Наоми. Голос прозвучал странно, она словно услышала в нём что-то постороннее. Обертоны и полутона запульсировали — вибрация коснулась жёстких поверхностей стойки, пола и стен и отозвалась эхом, создавая новые волны. Наоми отступила назад, глаза Чавы расширились. Наоми различила в них крошечные темные точки слёзных протоков, кровавый узор сосудов в белках этих глаз, похожий на карту незнакомого мира.

— Чёрт, — произнесла Чава, звук превратился в симфонию, головокружительную и сложную. Наоми чувствовала, как падает в этот звук, он ширится и заполняет всё вокруг...

Когда она снова пришла в себя, её голова оказалась прижатой к шершавому промышленному ковролину. Чава так и оставалась за стойкой, в лице ни кровинки. Она обводила комнату взглядом, пытаясь сфокусироваться, найти Наоми. На это потребовалось несколько секунд.

— Что... — заговорила Чава. — Что это было...

— То же самое, что происходило в Соле, когда уничтожили Палладу. Сколько мы были без сознания?

— Я... я не...

— У тебя же есть записи? Камеры наблюдения?