Гнев Тиамат

Тереза посмотрела на лягушек. У обеих – бледные животы и более темная остальная кожа, причем кожа одной была гораздо темнее другой. Строение задних лап отличалось, и у одной лягушки имелось четыре передние лапы, а у второй – две. С точки зрения Терезы объединяло лягушек в основном то, что обе были мертвы. Она взяла скальпель в руку, осмотрела лезвие и подумала, сможет ли резать тела и удерживать рвоту. Хорошо хоть рвоты в животе не так много. Так что все прекрасно.

– Привет, – сказал Коннор.

Она не видела, как он подошел, но он стоял рядом. Песочные волосы и ласковые глаза. Она вспомнила, что дорожила его мнением. Вспомнила, как хотела поцеловать его, словно смотрела кино про свои чувства, которых не чувствовала.

Она зажала лезвие меж пальцев и протянула Коннору рукоять.

– Хочешь порезать?

Он взял скальпель и смущенно отвернулся. Вот и прекрасно. Шан Эллисон стала третьей в группе. Когда разобрались остальные, Элви Окойе включила объемный дисплей со схематическим изображением двух лягушек, тех же, что и на подносах.

– Хорошо, – сказала Окойе. – Итак, одним из общих для биомов Земли и Лаконии факторов является вода. Существуют животные, сумевшие найти преимущества жизни одновременно и в воде, и на суше. Мы называем их амфибиями. Обе ваши лягушки – амфибии. И в силу того, что вода химически идентична в обоих мирах, а представленным здесь взрослым особям необходим для дыхания воздух, то возникают некоторые проблемы, с которыми оба вида столкнулись в процессе эволюции. Какие-то решения выглядят похоже, какие-то разнятся дальше некуда. Что ж, давайте начнем с легких земной лягушки. Пусть каждая команда сделает первый разрез вот тут…

Медленно, шаг за шагом они принялись разбирать лягушек. Процесс, к удивлению Терезы, оказался интересным. Как лаконианская лягушка качает воду в грудную клетку и наружу, делая работу, с которой земная лягушка справляется с помощью диафрагмы. Механизмы переработки пищи – рот с пищеводом у земной лягушки, камерная структура рта и кишечника у лаконианской – служили одной и той же цели разными способами. У Терезы возникло чувство, что все это говорит о каких-то гораздо более глубоких, чем простая биология, вещах. О чем-то насчет нее самой и окружающих ее людях.

Она поняла, что задремывает, когда Коннор снова заговорил с ней. Тихим, неуверенным голосом.

– Моя мама.

Тереза посмотрела на Элви. Та стояла в другом конце комнаты, разговаривая с одной из групп.

– Что мама?

– Просто говорю, мама, она… Ну, знаешь. Смотрит новости. Про все, что происходит.

Он посмотрел на Терезу, потом отвел взгляд, словно застеснялся. Словно ляпнул что-то неловкое. Шан Эллисон наблюдала молча, но напряженно, как человек, ожидающий какой-то жестокости. Повисло странное ощущение незаконности происходящего, словно Коннор сказал первую часть пароля, а Тереза не знала продолжения.

Она поняла через миг. Он просил, чтобы она чем-то его обнадежила. Его родители боялись. Он боялся. А раз они учились в одном классе, и она была дочерью своего отца, он хотел от нее слов о том, что все будет в порядке. Что раз она знает то, что знает, и не боится, то и он бояться не станет.

Она облизнула губы и стала ждать, что из них выйдет.

– Ей не стоит тратить на новости столько времени, – сказала Тереза. – Я понимаю, все выглядит пугающе, но таких уж проблем нет. На отца трудятся лучшие умы империи, и с каждым днем они узнают все больше. Все всегда понимали, что неудач не избежать.

– Ага, – ответил Коннор. – Понимали.

Итак, она солгала. Интересно. Она говорила ему то, что он хотел услышать, и даже не для того, чтобы защитить его или поберечь. Теперь она понимала, зачем взрослые лгут детям. Не из-за любви. От усталости. И теперь она стала такой же как они. Они ее съели.

– Ты в порядке? – спросила Шан, и ее голос показался ближе, чем она сама.

Словно девушка говорила не с того конца стола, а шептала Терезе в ухо. Звучало мягко и странно интимно. Я в порядке, сказала Тереза. Только вот слова так и не вышли наружу.

У нее появилось чувство, что нужно уйти. Что если выпить воды и полежать минуту, дыхание перестанет казаться таким громким. Она почувствовала, что идет. Подойдя к двери, она испугалась, когда сбоку появилась чья-то рука. Оказалось, ее собственная. Тереза пошевелила рукой, очарованная тем, что может ей управлять, и эмоционально совершенно уверенная, что рука не ее.

И Элви Окойе была тут же, словно пришедшая из сна. Она что-то сказала, что-то спросила, но прежде чем ответить, Тереза забыла, что именно.

Интересно, не умираю ли я, подумала Тереза, и мысль не показалась ей неприятной.

* * *

Тереза на какое-то время потерялась. Обрушился шквал сенсорных впечатлений – голоса, движение. Кто-то щупал ее руки и шею. Светил ярким светом в глаза. Она пришла в себя и поняла, что лежит. Комната казалась знакомой, но пока Тереза не услышала голоса, которые узнала, не могла понять, где находится.