Гнезда русской культуры (кружок и семья)

Сергей Тимофеевич стал регулярно ходить в должность – в дом Шереметева на Воздвиженке (в советское время проспект Калинина), а позднее в здание университетской типографии, куда переехал комитет.

Но по-прежнему главные интересы Аксакова сосредоточивались в семейном и дружеском кругу.

Семья часто меняла адреса – жили и в большом доме на Остоженке, и в доме Штюрмера на Сенном рынке, и за Мясницкими воротами, в Чудовом переулке в доме Побойнина, и во многих других домах. Исследователи насчитывают более двадцати московских адресов Аксаковых. «Охота к перемене мест» объяснялась очень просто: своего дома у Аксаковых не было, а чужой снимался только на зимние месяцы. Выезжая весною на дачу, Аксаковы, чтобы не платить лишнее, оставляли дом, а по возвращении снимали новый.

Наиболее известный адрес Аксаковых – дом Слепцова в Большом Афанасьевском переулке, куда семья переехала в 1830 году.

Менялись адреса, но не менялся круг друзей и знакомых, разве что год от года становился шире. В доме по-прежнему бывали М. Н. Загоскин. Н. Ф. Павлов, М. А. Дмитриев, А. А. Шаховской, Ф. Ф. Кокошкин, первое время А. И. Писарев (в 1828 году драматург скончался, и Сергей Тимофеевич тяжело пережил потерю друга). Появились новые лица: актеры М. С. Щепкин и П. С. Мочалов (познакомился с ним Сергей Тимофеевич еще раньше), профессора Московского университета математик П. С. Щепкин и физик, философ, агроном М. Г. Павлов, историк, писатель и журналист М. П. Погодин, историк и филолог Ю. И. Вевелин. Частым гостем аксаковского дома стал и Н. И. Надеждин, которого мы уже не раз упоминали, – критик, выступавший под литературной маской «экс-студент Никодим Надоумко», впоследствии (с 1831 года) издатель журнала «Телескоп» и газеты «Молва», а также профессор Московского университета по кафедре изящных искусств и археологии.

Установился постоянный день для встреч – суббота. В «аксаковские субботы» гости обедали (М. Погодин пометил в дневнике, что обеды у Аксаковых «слишком сытные»), а потом засиживались до поздней ночи.

Сергей Тимофеевич как-то задался вопросом: «Я думаю, дети, могу ли я быть другом или, лучше, могу ли иметь друга? Если называют того другом, для которого всем жертвуешь, то наберется их много, ибо я для всякого, кого люблю, пожертвую чем могу».

Обычно говорят об узком круге истинных друзей – Аксакову он видится широким. Обычно размышление о том, настоящий ли друг перед тобой, подразумевает ответ на вопрос: что он для тебя сделает? Аксаков рассуждает противоположным образом: способен ли он жертвовать для друга? И приходит к выводу, что способен, причем для многих – «для всякого, кого люблю».

В доме Аксаковых детей не изолировали от взрослых, не отсылали в детскую, когда начинались серьезные разговоры. Интересы были общими, их разделяла вся семья. «Дети знали, например, что так-то была принята публикою такая-то пьеса, такой-то остроумный куплет сочинен был Писаревым, над чем работает Верховцев и т. д.» (И. Аксаков).

Весною семья выезжала на дачу. Так, летние месяцы 1832 и 1833 годов провели в Богородском.

На фоне Заволжья природа Подмосковья казалась Аксаковым бедной я скудной.

Засохшей рощей в огороде,
Гусиной травкой на лугу,
Загнившей лужи испареньем
Доволен бедный здесь народ!
И – зажимая нос и рот —
Он хвалит воздух с восхищеньем… —

писал Сергей Тимофеевич в «Послании в деревню».

И Константин в 1833 году в Богородском по контрасту вспоминал привольное житье в Оренбуржье: и могучие реки, и широкие поля, и на всем – печать свободы, силы, безмерности.

Но приучались наслаждаться природой такой, какой она была. Сергей Тимофеевич приобщал детей к далеким прогулкам и к рыбной ловле. К пребыванию в Богородском в 1832 году относится его стихотворение «К Грише» – напутствие опытного рыбака начинающему:

Ну, рыбак мой, шевелися.
Поскорее, поскорей…
Под зелеными кустами
Начинай веселый труд!

(«Веселый труд» до того полюбился Грише, что позднее, проживая в Петербурге, он в своих письмах неизменно интересовался рыбацкими успехами братьев. «Что за счастливец! выудил линя! Досадно, что не при мне! Я забыл спросить, на что Костя выудил линя: на хлеб или на червяка?»)

Семейство Аксаковых тем временем росло. В Москве родились еще четыре дочери: в 1829 году – Надя, в следующем году – Люба, через год – Мария, или Марихен («Ты в Москве перводержавной увидала Божий свет», – обращался к Марии Сергей Тимофеевич), потом – последний ребенок, Софья.

Теперь в семье было десять детей.