Гнездо синицы

Хлопки крыльев сотен одновременно вспорхнувших ввысь птиц, сотни вороньих голосов разлетелись по лесу. Егор шёл чуть впереди, нам потребовалось сделать ещё шагов пятнадцать, прежде чем, отогнув мокрую ветвь боярышника, оказаться на поляне в форме восьмиугольника с гранью в пятнадцать-двадцать метров. Не скажу, что какое-то особое предчувствие поразило меня в тот момент, может быть, стало чуть тише. Паша обернулся на меня на секунду, я по инерции тоже обернулся и, не найдя глазами Диму, поспешил за психотерапевтом.

На кресте покоилось распятое обнажённое тело. Она будто ни на секунду не состарилась, её кожа, черты лица, юная грудь сохранились в точности такими же, какими я их помнил. Ругань Егора спугнула не всех птиц, так, одна чёрная тварь вцепилась в правый сосок и никак не желала его отпускать, вторая – рвала губы, ещё две вились на земле по обе руки. Глаз уже не было. Из каждой ранки текла густая тёмная кровь.

Здесь мной будут предложены три варианта развития событий, каждый из которых в равной мере имеет право на существование[221].

3. Ящик с инструментами с грохотом рухнул вниз. Егор выругался громче, но и это не помогло, тогда он подобрал, не глядя, камень с земли и швырнул в сторону креста.

– Тише, – приказал Павел Игоревич, но не выдержал и выругался сам. – Удали последние записи, удали скорей, – обратился он ко мне, соображая на ходу.

– Это очень плохо[222].

В этот момент из-под намокшей ветви боярышника появился Дима, по всей видимости, что-то подсказало ему, он замер на несколько секунд спиной к кресту, а когда всё же нашёл в себе силы повернуться, лицо его было белее смерти. Глаза заполнились слезами.

– Этого не может быть, – заключил Павел Игоревич. – Это невозможно.

– Кто это? Кто это? – повторял вдруг затрясшийся Егор. – Отвечайте!

– Изида – мать всех фараонов, олицетворение трона, как власти ею дарованной своим детям.

– Что он несёт, какие фараоны? Кто это?

– Невозможно, – повторял Паша.

Сделав несколько шагов по направлению к телу, он застыл как вкопанный, коса выпала у него из рук. Как бы он ни напрягал свои мозги, исправить эту ситуацию и уж тем более уразуметь её было не в его силах.

– Невозможно…

Я и сам не верил своим глазам, едва стоя на ногах. Эта сцена должна была быть иной, чувствовал я, ей должны были сопутствовать иные краски, запахи, иной темп. Этой сцены не должно было случиться.

– Стой, – крикнул отрывисто Дима, но было уже поздно.

С каждым шагом, приближающим меня к цели, я становился меньше, а крест вместе с телом – всё больше и больше. Я не испытывал страха или отвращения, как и в принципе какого-то определённого чувства. Всё менялось на ходу, дрожало, и верхушки сосен раскачивались шумно и невпопад, а небо – серо-селёдочное – пузырилось и бурлило, как ручей ранней весной среди льдов. И я менялся: стал вдруг плоским и холодным – никаким, как чёрные буквы на белом фоне, как пробелы между словами. И больше ничем, кроме них. А рядом скакали запятые, и можно было им верить, а можно – и нет. Всё вдруг разом опустило руки, сдалось и перестало сообщать о происходящем как о некоей действительности – утонуло в абстракции.

Я не выдержал и рассмеялся.

2. Короткий взгляд на меня и на косу. Паша быстро соображает. Не успел я шагу ступить, как ударом со спины меня вырубили, вновь эта бесконечная лестница, душный запах керосина, разлитого повсюду, я и сам в керосине, бью с размаху, но от руки уже почти ничего не осталось. Ещё чуть-чуть – и кокос поддастся, я чувствую, что близок к цели как никогда, нужно только сильнее ударить, ещё разок и ещё, жёсткие нити кокосового волокна впились в мясо моей кисти, я продолжаю наносить удар за ударом, и каждый раз всё сильнее, так мне кажется. Последний удар, до того как упасть без сил, я нанёс лбом, или, точнее, о лоб, прежде подняв орех над головой. Чёртовы кокосы из супермаркета по 90 рублей за штуку, проще голову о них разбить. Зачем они существуют? В чём их смысл? Половина из них вообще пустая. Какая половина – больше! Засушенная и твёрдая, как камень, «мякоть» и испорченные ножи (давно пора обновить кухонные приборы), а где здесь, собственно, зал с кухонной утварью? Я всё время шёл по стрелочке, не мог же я его пропустить? Или мог, засмотревшись на шкафчики и полочки? Всё об одном, где-то у меня был список, где-то же точно был, только вот в этом чёртовом кармане ничего не найти.

1. Короткий взгляд на меня и на косу, затем снова на меня, этого достаточно, чтобы я успел нанести удар ногой в область правой почки своего преуспевающего товарища и завладеть косой. Дальше всё произошло так быстро, что я и опомниться не успел, как голыми руками душил последнего из них. Это был Дима. А чтобы ему было не так обидно, я зачитал его стихотворение, первое, что пришло на ум: