Читаем Гнездо синицы полностью

Гнездо синицы

Аффирмация дня: «Нужно понять, без чего можно существовать. Нужно понять, без чего можно существовать. Нужно понять, без чего можно существовать».

Ноябрь, 24

Я обойду весь свет любой ценой,Лишь бы только взглянуть в каждое лицо,И каждую деталь сохранить в памяти,Однажды я буду барахтаться в этой диораме,Буду искать руками:Черты родные, тёплые объятья,Что мне важнее света,Глаза твои, ресницами прикрытые,В которых отразится: немного цветаИ каждый уголочек,И никак иначе мне не увидеть воли,Что не моя, но тут же и моя.А я люблю твой запах дивный пыли,Библиотеки шумные для чтенияТвоих озёр и берегов,Как хмурится заря, росою наполняя,Мои усохшие уста.Капканы на сердца, не те,Что вьются у висков печали,А те, что кровь гоняют в водной выси,Но не людей и не мечты,Мы где-то, вечно, с кем-то,Как-то, снова где-то,За каждым уголком,И не хватает слова «но»…Но мы не видим,Нам всего, всегда и мало.Тебе меня, а мне тебя,И это лишь слова.

Двадцать четыре

Допрос Павла Игоревича (продолжение расшифровки)

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Известно ли вам, Павел Игоревич, где в данный момент находится некий Дмитрий Сергеевич Шельц, преподаватель русского языка и литературы средней школы №** города Твери, уличённый в изготовлении и распространении контрафактного алкоголя, а также в тлетворном воздействии на умы подрастающего поколения и присвоении собственности городской библиотеки?

ПАВЕЛ ИГОРЕВИЧ. Вы переоцениваете наше товарищество, я не проживаю в Твери уже много лет, и за исключением единственной встречи в году я практически не поддерживаю связи с кем бы то ни было.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Допустим, это так. Мы навели справки, так, чисто от нечего делать, не биография у вашего то-ва-ри-ща, а загляденье: прадед – красный комиссар, бабка – фарцовщица, мать – челночница, отец – «романтик» из 90-х, да и сам он по-эт. В связи с этим волей-неволей возникают мысли о неотвратимости судьбы, не находите?

ПАВЕЛ ИГОРЕВИЧ. Дети не отвечают за грехи родителей.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Поговаривают, он нынче где-то на Алтае мёд бортевой выращивает. Совесть заиграла или почуял что?

ПАВЕЛ ИГОРЕВИЧ. Возможно.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. А знать могли бы.

ПАВЕЛ ИГОРЕВИЧ. Мог бы, если бы был хорошим другом.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. А вы плохой друг?

ПАВЕЛ ИГОРЕВИЧ. Что поделать.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Кстати, а вы, Павел Игоревич, где сами находились в момент совершения преступления? Вы единственный из подозреваемых постоянно проживаете в столице, и даже, если мне не изменяет память, недалеко от места преступления.

ПАВЕЛ ИГОРЕВИЧ. Как и ещё с десяток миллионов человек.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я ни на что не намекаю. Так, из чистого любопытства интересуюсь, вы не обязаны отвечать. Хотя это несколько бы облегчило вашу участь. Вот вы утверждаете, что вы плохой друг, и мы охотно соглашаемся с этим, а что можно сказать про ваши семейные обязанности? Являетесь ли вы хорошим супругом, отцом? Не утопаете ли вы в работе? Достаточно ли внимания уделяете своему сыну?

ПАВЕЛ ИГОРЕВИЧ. Да как вы смеете?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Как его зовут? Петя[224]?

Павел пытается встать, но обнаруживает, что прикован к столу наручниками.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Прекратите держаться за прошлое, Павел Игоревич. Отпустите его. Ваша супруга – София[225], давно вы покупали ей цветы? Вы даже не в курсе её увлечений, а ведь она могла бы стать художницей, вам приходилось видеть её работы? Наверняка приходилось – картины развешаны у вас дома. И только там. Вспомните, у вас же лёгкая близорукость, а не слепота. А запах масляных красок и разбавителя? Кисточки и мольберт в вашей спальне? Неужели нет? А ведь мир тоже заслуживает любоваться ими каждый божий день, а вы – нет. Это парадоксально, поймите!