Гнилые болота

Пять или шесть уроковъ посвятилъ новый учитель на чтеніе избранныхъ статей, примшивая къ чтенію свои замчанія и довольно полно излагая намъ практическіе взгляды на жизнь. Когда послдняя статья была дочитана, тогда онъ обратился къ намъ съ просьбою написать статьи на темы. Темъ задалъ довольно много, главная была такая: описать какое-нибудь происшествіе и впечатлніе, произведенное имъ на автора статьи.

— Мн хотлось бы прочитать вамъ еще нсколько произведеній, а именно: «Недоросля», отрывки изъ «Обыкновенной Исторіи», изъ «Бдныхъ людей» и изъ «Сочиненій доктора Крупова». На все это нужно много времени, а потому, кто желаетъ познакомиться съ этими статьями, тотъ можетъ оставаться по середамъ въ класс, посл уроковъ; я буду читать.

Желающимъ оказался весь классъ.

На слдующій урокъ мы подали Носовичу тетради со своими сочиненіями; онъ ихъ отобралъ и прочелъ лекцію изъ исторіи русской литературы. Это было введеніе, очень интересное и оживленное.

— Въ слдующій разъ я дамъ вамъ отчетъ о вашихъ статьяхъ, — сказалъ онъ, прощаясь съ учениками.

Мы ждали съ нетерпніемъ этого дня, и у каждаго вертлась въ голов мысль: что-то скажетъ мн Носовичъ? Вс постарались отличиться — ну, и отличились!

IV Одинъ изъ уроковъ Носовича

Нетерпливо-ожидаемый день насталъ. Носовичъ пришелъ въ классъ, его какъ-то странно подергивало; Хотя мы и плохо читали на лицахъ людей, но все же замтили, что учитель очень недоволенъ.

— Вы, господа, можетъ-быть, въ претензіи на меня, — началъ онъ говорить:- что я задалъ вамъ трудныя темы для статей, а самъ, пожалуй, и двухъ строкъ написать не умю. Чтобы разуврить васъ, я тоже написалъ сочиненіе на одну изъ темъ, заданныхъ мною.

Носовичъ вынулъ тетрадь, сшитую розовымъ шелкомъ, съ листочкомъ голубой протечной бумаги, прикрпленной облаткою къ ленточк, какъ это длали школьники, хвастая красотою своихъ тетрадей. — На обертк курсивными буквами была выведена надпись: «сочиненіе Носовича 1848 года».

— Слушайте-съ. Я выбралъ самую легонькую тему; трудная мн не подъ силу.

Осень.

Утро было чудесное. Солнце, какъ золотой шарикъ, катилось по небесамъ и улыбалось мн въ окно, маня меня выйти въ садъ. Я взялъ, да и вышелъ. Кругомъ меня разговаривали деревья съ золотыми листьями, полныя сплыхъ апельсиновъ, персиковъ и сливъ. На земл красовались саженные арбузы, и около нихъ покачивалъ листьями салатъ, облитый уксусомъ и прованскимъ масломъ; тутъ же бгали жареные рябчики и бекасы, умильно заглядывая въ мой ротъ. Все приглашало меня утолить голодъ и вкусно позавтракать. Я слъ на берегу голубенькой рчки, протекавшей между тысячами благовонныхъ цвтовъ, благоухавшихъ лучше, чмъ магазинъ Герке. Поймавъ одного изъ жареныхъ рябчиковъ и сорвавъ кочень приготовленнаго салата, я утолилъ голодъ и закусилъ персикомъ, свалившимся къ моимъ ногамъ. Тогда начала томить меня жажда; я наклонился къ рчк, чтобы зачерпнуть рукою водицы; но, къ моему удовольствію, оттуда забилъ фонтанъ прямо мн въ ротъ и напоилъ меня чистйшимъ шампанскимъ…

— Вмсто шампанскаго, господа, каждый можетъ вообразить вино по своему вкусу; сочиненіе отъ этого не измнится, — проговорилъ Носовичъ, и молча сталъ выгружать изъ портфеля наши тетради и положилъ въ него свою.

Мы не знали, что намъ длать: смяться ли надъ сочиненіемъ Носовича, или счесть его продлку пошлостью и состроить обиженныя физіономіи. Разсержены были мы вс. Носовичъ не далъ намъ времени долго думать; его брови сдвинулись, глаза сощурились, и по губамъ пробжала язвительная улыбка.

— Что-съ, господа? — заговорилъ онъ скороговоркою:- хорошо мое сочиненіе? пошлость! плоскость! Но вдь это только шутка, а какъ назвать, напримръ, вотъ это самдлешнее сочиненіе?

Носовичъ быстро развернулъ одну изъ ученическихъ тетрадей, всталъ со своего стула и, стоя, началъ читать. Въ его голос слышалась нервическая раздражительность.