Читаем Гной и Кровь полностью

Kun Pimeys tulee, minä elän. Talvimetsä huokuu kuolleen kylmä yöllä, talvimetsien kuolematon Pimeys tyydyttää minun nälkä. Loputon Synkkämetsän valtakunta. Kuolleen kylmä äärettömyys. Pimeyden ikuisuus. Pimeys nieli ihmissieluni: nyt ei ole sydäntä — nyt ei ole henkilöä. Yöllä kuu vuotaa verta: hauta hiljaisuus ympärillä. Kuu muuttuu mustaksi ja liukenee. Musta Aurinko nousee metsän yllä. Ihmillisen epätoivon äärettömyys kyllästä minut Voimalla. Saatana kutsu minua: Makrokosmosen Kaaos leviää sisällä. Kuolettavan elämän voima kuolee. Nyt elävä Kuolema hallitse. Metsä on kotimme. Kävelemme puiden keskellä. Tappimme itsemme, ensimmäistä kertaa syntyäksemme. Ja vain verenmusta Aurinkuu paistaa yläpuolellamme… Ja vain varjot ovat kanssamme… Ja vain kuollut kylmä lämmittää meitä… Ja vasta kun Pimeys tulee, me Elämme…

Hvenær Myrkrið kommer, ég lífi. Vetrarskógur gefur frá sér dauðakulda á nóttunni. Hið ódauðlega myrkur vetrarskóga setur hungur mitt. Endalaust ríki af snjó Dauðakaldur óendanleiki Eilífð Myrkurs Myrkrið gleypti mannssál mína: nú er ekkert hjarta — nú er engin mannsins. Við erum guðir hins ódauðlega Myrkurs, guðir hins dauða vetrarkulda. Á nóttunni blæðir månen: gravarþögn í kring. Månen verður svartur og leysist upp. Svarta Sólin rís yfir skóginum. Óendanleiki mannlegs örvæntingar mettar mig af Styrk. Satan kallar á mig. Stórkosmos Ringulreið breiðist út innra með sér. Kraftur banvæns lífs deyr. Nú ríkir Lifandi Dauði. Skógurinn er heimili okkar. Við förum á meðal trjánna. Við drápum okkur. Og aðeins svarta Sólin skín yfir okkur… Og aðeins skuggar eru með okkur… Og aðeins dauða kuldi yljar okkur… Og aðeins hvenær Myrkrið kommer, lifum við

ᚺᚡᛖᚾᚫᚱ ᛘᛨᚱᚴᚱᛁᚧ ᚴᛟᛗᛗᛖᚱ ᛂᚵ ᛚᛁᚠᛁ ᚡᛖᛏᚱᚨᚱᛊᚴᛟᚵᚢᚱ ᚷᛖᚠᚢᚱ ᚠᚱᚬ ᛊᛂᚱ ᛞᚨᚢᚧᚪᚴᚢᛚᛞᚨ ᚬ ᚾᛟᛏᛏᚢᚾᚾᛁ ᚺᛁᚧ ᛟᛞᚨᚢᚧᛚᛖᚵᚪ ᛗᛨᚱᚴᚢᚱ ᚡᛖᛏᚱᚨᚱᛊᚴᛟᚵᚪ ᛊᛖᛏᚢᚱ ᚺᚢᚾᚷᚢᚱ ᛗᛁᛏᛑ ᛖᚾᛞᚨᛚᚢᛊᛏ ᚱᛁᚴᛁ ᚨᚠ ᛊᚾᛡᛟ ᛞᚨᚢᚧᚪᚴᚪᛚᛞᚢᚱ ᛟᛖᚾᛞᚨᚾᛚᛖᛁᚴᛁ ᛖᛁᛚᛁᚠᚧ ᛘᛨᚱᚴᚢᚱᛍ ᛘᛨᚱᚴᚱᛁᚧ ᚵᛚᛖᛨᛈᛏᛁ ᛘᚨᚾᛝᛊᛋᚬᛚ ᛗᛁᚾᚪ ᚾᚤ ᛖᚱ ᛖᚴᚴᛖᚱᛏ ᚺᛄᚪᚱᛏᚨ — ᚾᚤ ᛖᚱ ᛖᛝᚵᛁᚾ ᛗᚨᚾᛝᛋᛁᚾᛊ ᚡᛁᚧ ᛖᚱᚢᛗ ᚷᚢᚧᛁᚱ ᚺᛁᚾᛊ ᛟᛞᚨᚢᚧᛚᛖᚵᚪ ᛘᛨᚱᚴᚢᚱᛌ ᚷᚢᚧᛁᚱ ᚺᛁᚾᛊ ᛞᚨᚢᚧᚪ ᚡᛖᛏᚱᚪᚱᚴᚢᛚᛞᚪ ᚬ ᚾᛟᛏᛏᚢᚾᚾᛁ ᛒᛚᚫᚧᛁᚱ ᛘᚩᚾᛖᛝ ᚷᚱᚪᚡᚨᚱᚦᚯᚵᛝ ᛁ ᚴᚱᛁᚾᚷ ᛘᚩᚾᛖᛝ ᚡᛖᚱᚧᚢᚱ ᛋᚡᚪᚱᛏᚢᚱ ᛟᚵ ᛚᛖᚤᛊᛁᛊᛏ ᚢᛔ ᛋᚡᚪᚱᛏᚨ ᛊᛟᛚᛁᚾ ᚱᛁᛋ ᚤᚠᛁᚱ ᛊᚴᛟᚵᛁᚾᚢᛗ ᛟᛖᚾᛞᚨᚾᛚᛖᛁᚴᛁ ᛗᚪᚾᛝᛚᛖᚵᛊ ᚯᚱᚡᚫᚾᛏᛁᛜᚷᚪᚱ ᛗᛂᛏᛏᚱ ᛗᛁᚵ ᚨᚠ ᛋᛏᚤᚱᚲ ᛋᚪᛏᚨᚾᚪ ᚴᚪᛚᛚᚨᚱ ᚬ ᛗᛁᚵ ᛋᛏᛟᚱᚴᛟᛋᛗᚩᛋ ᚱᛁᚾᚷᚢᛚᚱᛖᛁᚧ ᛒᚱᛖᛁᚧᛁᛊᛏ ᚤᛏ ᛁᚾᚾᚱᚪ ᛗᛂᚧ ᛊᛂᚱ ᚴᚱᚪᚠᛏᚢᚱ ᛒᚪᚾᚥᚫᚾᛋ ᛚᛁᚠᛊ ᛞᛖᚤᚱ ᚾᚤ ᚱᛁᚴᛁᚱ ᛚᛁᚠᚪᚾᛞᛁ ᛞᚨᚢᚧᛁ ᛊᚴᛟᚵᚢᚱᛁᚾᛝ ᛖᚱ ᚺᛖᛁᛗᛁᛚᛚᛁ ᛟᚴᚴᚨᚱ ᚡᛁᚧ ᚠᚯᚱᚢᛗ ᚬ ᛗᛖᚧᚨᛚ ᛏᚱᛄᚪᚾᚾᚨ ᚡᛁᚧ ᛞᚱᚬᛈᚢᛗ ᛟᚴᚴᚢᚱ ᛟᚵ ᚪᚧᛖᛁᚾᛊ ᛋᚡᚪᚱᛏᚨ ᛊᛟᛚᛁᚾ ᛋᚴᛁᚾ ᚤᚠᛁᚱ ᛟᚴᚴᚢᚱ ᛟᚵ ᚪᚧᛖᛁᚾᛊ ᛊᚴᚢᚵᚵᚪᚱ ᛖᚱᚢ ᛗᛂᚧ ᛟᚴᚴᚢᚱ ᛟᚵ ᚪᚧᛖᛁᚾᛊ ᛞᚨᚢᚧᚪᚴᚢᛚᛞᛁ ᚤᛚᛄᚪᚱ ᛟᚴᚴᚢᚱ ᛟᚵ ᚪᚧᛖᛁᚾᛊ ᚺᚡᛖᚾᚫᚱ ᛘᛨᚱᚴᚱᛁᚧ ᚴᛟᛗᛗᛖᚱ ᛚᛁᚠᚢᛗ ᚡᛁᚧ


1.12.2022

Тот четверг был вчера… сегодня тоже четверг, а может, тот же четверг, который теперь навсегда.

Навсегда сегодня четверг. Вчера — четверг, сегодня — вчера. Что такое четверг? В душной комнате — холодные вечера.

Когда я другое отверг? Вчера, или в четверг? А может, сегодня среда? Нет, сегодня — вчера.

Спроси у меня где день. Скажу я — наверх посмотри. Ты смотришь — затмила тень. Значит, в другой раз смотри.

Потом всё ушло: уплыли последние тучи, закатились последние солнца. Рассветное небо пришло.

Ты смотришь наверх — Рассветное солнце — вниз. Наверх надоело смотреть. Внизу я продолжу стареть.

— Ну что, посмотрел, где день? — Глаза слепнут от солнца. — Значит, не на то солнце смотрел, ведь не слепит глаза Рассветное солнце.

Волос упал, День застыл. День устал. Я тот волос поднял, оказалось, это другой.

Почему два волоса упали? Глаза закрыто видят. Открыто солнце светит. Но сумерки напали.

Невовремя. не надо. Смотреть хочу, хочу увидеть. Не надо время слушать! Четверг подкрался незаметно…

Свет фонаря — не свет. Тьма вечеров — не тьма. Я сам закрыл железное окно. Зачем? ведь не видно ничего.

Ничего, не значит — всё. Не хочу другой я видеть свет. Хочу — тёплый зимний рассвет, хочу — холодный лунный просвет.

Жаркие ночи зимнего города. Снег — будто пластмассовый. Тусклые искры оголённого провода. Массовый смех без повода.

Шум не мешает жить. Грех не мешает спать. Вниз продолжая смотреть, иду шторы закрывать.

Сегодня — вчерашний четверг. Вчера — навсегда сегодня. Дороги слишком прямые. Очертания безобразно кривые.

Дороги стали комнатой: так же: четыре стены́, так же: сквозят пустотой. Кругом — машинные стоны.

Я иду, я стою, я падаю. Я не встаю. Я хочу падать, Я хочу увидеть.

Почему я хочу видеть то? Ведь то — ни холод, ни тепло. Куда я смотрю сейчас? уже ровно час.

Но часы остановились. Я отвернулся. Я повернулся — не горит огонь. И мысли прекратились.

Все мысли об одном — родной, любимый дом. Я потерял дорогу — они сомкнулись. А двери все закрылись.

Ключ под ногами, фото — в руках. Не вижу я больше глазами: глаза — мёртвый прах.


1.12.2022

Небесное игривое гниение: облаков медленное растворение, синевы яркой почернение. Нескончаемое разложение.

Эмоций равнодушных тел бесцельные аутопсиии, воспалённых мозгов приятные обсессии. Горячие сердца с холодной кровью, бьются в предсмертной конвульсии.

Деревья сочатся гноем осени. Травы источают запах плесени. Зимние холодные слёзы, внутренние жаркие морозы.

Злые боги мыслей, Добрые демоны слов. Я скован волей, Я — заложник снов.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Поэты 1820–1830-х годов. Том 2
Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

1820–1830-е годы — «золотой век» русской поэзии, выдвинувший плеяду могучих талантов. Отблеск величия этой богатейшей поэтической культуры заметен и на творчестве многих поэтов второго и третьего ряда — современников Пушкина и Лермонтова. Их произведения ныне забыты или малоизвестны. Настоящее двухтомное издание охватывает наиболее интересные произведения свыше сорока поэтов, в том числе таких примечательных, как А. И. Подолинский, В. И. Туманский, С. П. Шевырев, В. Г. Тепляков, Н. В. Кукольник, А. А. Шишков, Д. П. Ознобишин и другие. Сборник отличается тематическим и жанровым разнообразием (поэмы, драмы, сатиры, элегии, эмиграммы, послания и т. д.), обогащает картину литературной жизни пушкинской эпохи.

Константин Петрович Масальский , Лукьян Андреевич Якубович , Нестор Васильевич Кукольник , Николай Михайлович Сатин , Семён Егорович Раич

Поэзия / Стихи и поэзия
Паломничество Чайльд-Гарольда. Дон-Жуан
Паломничество Чайльд-Гарольда. Дон-Жуан

В сборник включены поэмы Джорджа Гордона Байрона "Паломничество Чайльд-Гарольда" и "Дон-Жуан". Первые переводы поэмы "Паломничество Чайльд-Гарольда" начали появляться в русских периодических изданиях в 1820–1823 гг. С полным переводом поэмы, выполненным Д. Минаевым, русские читатели познакомились лишь в 1864 году. В настоящем издании поэма дана в переводе В. Левика.Поэма "Дон-Жуан" приобрела известность в России в двадцатые годы XIX века. Среди переводчиков были Н. Маркевич, И. Козлов, Н. Жандр, Д. Мин, В. Любич-Романович, П. Козлов, Г. Шенгели, М. Кузмин, М. Лозинский, В. Левик. В настоящем издании представлен перевод, выполненный Татьяной Гнедич.Перевод с англ.: Вильгельм Левик, Татьяна Гнедич, Н. Дьяконова;Вступительная статья А. Елистратовой;Примечания О. Афониной, В. Рогова и Н. Дьяконовой:Иллюстрации Ф. Константинова.

Джордж Гордон Байрон

Поэзия
Песни Первой французской революции
Песни Первой французской революции

(Из вступительной статьи А. Ольшевского) Подводя итоги, мы имеем право сказать, что певцы революции по мере своих сил выполнили социальный заказ, который выдвинула перед ними эта бурная и красочная эпоха. Они оставили в наследство грядущим поколениям богатейший материал — документы эпохи, — материал, полностью не использованный и до настоящего времени. По песням революции мы теперь можем почти день за днем нащупать биение революционного пульса эпохи, выявить наиболее яркие моменты революционной борьбы, узнать радости и горести, надежды и упования не только отдельных лиц, но и партий и классов. Мы, переживающие величайшую в мире революцию, можем правильнее кого бы то ни было оценить и понять всех этих «санкюлотов на жизнь и смерть», которые изливали свои чувства восторга перед «святой свободой», грозили «кровавым тиранам», шли с песнями в бой против «приспешников королей» или водили хороводы вокруг «древа свободы». Мы не станем смеяться над их красными колпаками, над их чрезмерной любовью к именам римских и греческих героев, над их часто наивным энтузиазмом. Мы понимаем их чувства, мы умеем разобраться в том, какие побуждения заставляли голодных, оборванных и босых санкюлотов сражаться с войсками чуть ли не всей монархической Европы и обращать их в бегство под звуки Марсельезы. То было героическое время, и песни этой эпохи как нельзя лучше характеризуют ее пафос, ее непреклонную веру в победу, ее жертвенный энтузиазм и ее классовые противоречия.

Антология

Поэзия