Год быка--MMIX

И ещё одна тонкая линия, связан­ная с образом Варенухи из 14 главы. Эта полуживая альтер­на­тива помертвев­шему Римскому, как известно, не отбрасывала тени. Этот небольшой факт нам ещё пригодится, когда мы будем подробно обсуждать спор между Воландом и Левием. Согласитесь, что этот наглядный пример имеет таки зна­чение в свете спора о необ­ходимости теней.

Однако почему мы всё время говорим о трёх альтернативах, трёх движениях? Ведь сим­волика четвёрки предпо­лагает четыре стороны света, четыре направ­ления. И куда же на 14 стадии делась са­ма раз­вива­ющаяся Идея? Ведь все три персонажа 14 главы, все три движения в «подлун­ном мире» оказыва­ются на поверку ложными, вернее – очень ограничен­ными. Ответ на этот вопрос дан в конце предыдущей главы: «И раньше чем Иван опомнился, закрылась решетка с тихим зво­ном, и гость скрылся». Скрылся на балконе, то есть в «кол­лектив­ном бес­созна­те­льном», которое имеет доступ ко всем оста­льным частям, ко всем четырём «палатам». Так что Мастер ещё я­вится Иванушке во сне и рас­скажет ему ершалаимскую 16 главу про Казнь. Но сначала нам придётся поколдо­вать над числом 15 и рас­толко­вать дурной сон Никанора Ивановича.

О талантах и не только

«Сон Никанора Ивановича» из 15 главы, как и положено сну, неско­лько выпадает из теку­щего времени видимого дей­ствия Романа. Впрочем, как и сон Ивана Николаевича в следующей 16 главе. Точно также обе главы выпадают из потока истори­ческого времени в первом слое истолко­вания, по­с­вя­щён­ном событиям 1990-х годов. Насчёт 16 главы мы уже выяснили раньше – там речь идёт о гео­по­лити­ческом сюжете середины ХХ века. А вот какому полити­ческому или иному представ­лению мо­жет соответ­ство­вать ещё один театр в Романе, но не Варьете? Честно признаюсь, догадался не сразу и то благодаря подсказкам других почитателей Булгакова.

Самое главное в раз­маты­вании клубка тайн – ухватить начало нити, которая тянется из преды­дущих глав. Например, есть в главе 15 такой диалог:

«Артист подошел к будке и потер руки.

– Сидите? – спросил он мягким баритоном и улыбнулся залу.

– Сидим, сидим, – хором ответили ему из зала тенора и басы».

Диалог этот практи­чески дословно вос­производит начало раз­говора Иванушки с незнакомцем из 13 главы: «– Итак, сидим? – Сидим…». То есть Автор сразу же даёт нам понять, что «артист в смокинге, гладко выбритый и причесан­ный на про­бор, молодой и с очень приятными чертами лица» – это тот же самый дух, что посетил Ивана, а теперь явился во сне Никанору Ивановичу. И кстати, в са­мом конце 15 главы есть намёк на то, что и страшное про­исше­ствие с Римским – это тоже сон Ивана Николаевича. Важное отличие между сном из 15-й и кошмаром из 14 главы состоит в том, что в кош­маре совсем не присут­ствует тот самый дух «с приятными чертами».

В этом сопостав­лении полусон­ных и сон­ных глав можно найти один указа­тель времени – в 15 главе наставля­ющий дух явно моложе, чем в 13-й. То есть подтекст должен относи­ться к более ран­не­му истори­ческому времени внутри первого скрытого слоя Романа. Смокинг доста­точно уверен­но ука­зывает на время, когда этот молодой дух обитал в теле самого Булгакова – 1920-30 годы.

В связи с этим вступает в силу вторая подсказка, давно известная лите­ратуроведам. Речь идёт о доста­точно очевидном про­тотипе одного из персонажей – Сергея Герардовича Дунчиля. Рус­ское имя Сергей – не Серж, и не Серхио, вкупе с английской фамилией а ля Черчил­ль, Кромвель – в старинной транскрипции. Намёк на то, что фамилия не Сергея, а его длин­ношеей жены. «Dunchill» и «Duncan» имеют большое сход­ство. Однако этого ещё не доста­точно, чтобы утверждать, что речь идёт о Сергее Есенине и его жене Айседоре Дункан. Все сомнения отпадают лишь при сравнении имён любовниц Есенина и Дунчиля. «Ида» – сим­метричное «Зине» сокращение от «Зинаида», а «Ворс», то есть анг­лийское «worth» – ка­лька с немецкого «reich», то есть «богатый». Актриса Ида Ворс однозначно риф­муется с актрисой Зиной Райх.

Чтобы это значило? Ладно, будем пока считать, что Автор хотел нам так сложно сообщить ба­на­льное суж­дение, что знаменитого рус­ского поэта погубили женщины. Это если бы в 15 главе был зашифрован лишь один рус­ский советский поэт. Но я склонен согласиться ещё с одним почитателем Булгакова, что в образе Саввы Потаповича Куролесова зашифрован другой поэт – Маяков­ский.