Год быка--MMIX

Кроме вторичной волны есть ещё указания на взаимосвязи внутри Романа. Напри­мер, это: «Маргарита щурилась на яркое солнце, вспоминала свой сегодняшний сон, вспоминала, как ровно год, день в день и час в час, на этой же самой скамье она сидела рядом с ним». То есть в начале 19 главы частично повторяются события, описан­ные в 13 главе. Между тем мы уже нашли первой встрече мас­тера и Марга­риты истолко­вание, когда посчитали, что месяц май соответ­ствует 5 главе Романа. Речь шла о встрече твор­ческого духа самого Булгакова с мас­совой чита­тель­ской аудиторией, скрытой по воле Автора под комедийной маской Мас­солита. Я уже отмечал, кажется, что у Булгакова совпа­де­ния первых букв в именах обяза­те­льно имеет зна­чение.

Какое же повторное событие может быть похоже на первую публикацию Романа в журнале «Москва»? И чтобы в этом событии уча­ствовала та же чита­тель­ская аудитория, но не сам мастер? Ос­мелюсь предпо­ложить, что таким событием может стать публикация истолко­вания Романа.

Вот, вот! Это и называ­ется субъективизм, который может привести толко­вателя к серьёзной, а то и необ­ратимой аберрации вос­приятия образов и сюжета Романа. Такие случаи уже были отмечены в отече­ствен­ной практике. Например, есть такие авторы по фамилии Зима, которые дей­ст­вите­льно, на мой взгляд, подоб­рали верные ключи к рас­шифровке катренов и посланий Ностра­дамуса. Но после первых успехов вдруг решили, что важнее этого частичного истолко­вания событий нет. Так что на­ча­ли примерять образы и сюжеты Ностра­дамуса к себе любимым. И сразу стало неинтересно.

Не скрою, и меня греет мысль, что рус­ский ностра­дамус Михаил Булгаков мог видеть сквозь толщу времени мой скромный образ и даже вставить его в комедию. Например, в виде про­хожего, который присел на край скамейки и пытался клеиться к Маргарите: «Набрав­шись духу, он заговорил: – Опреде­лен­но хорошая погода сегодня...» Однако лучше всё же учиться на чужих ошиб­ках, а не на соб­ствен­ных. Поэтому я не могу, да и не хочу настаи­вать на прави­ль­ности моего субъек­тив­ного вос­приятия и основан­ного на нём истолко­вания.

Но раз­ве может быть какое-то иное истолко­вание, кроме субъектив­ного? И раз­ве сам предмет истолко­вания не является отраже­нием столь же субъектив­ной позиции самого Автора? Как можно вообще вести раз­говор об объектив­ности в такой ситуации? Однако субъектив­ность бывает раз­ная. Мы уже обсуждали вопрос об обяза­те­льном присут­ст­вии притчи в каждом великом романе или куль­товых пьесах, фильмах. Сюжет притчи отражает содержание кол­лектив­ного бес­созна­те­льно­го, а оста­льное содержание книги или сценария отно­сится к личным пере­жи­ваниям Автора. В нашем случае к субъектив­ной сторо­не Романа относятся черты характера персонажей, описания домов и ин­терьеров и многие иные детали, которые Автор мог позаим­ство­вать то­лько из окружа­ющей жизни.

Кол­лектив­ное бес­созна­те­льное потому и кол­лектив­ное, что незримо присут­ствует в психике каждого. У людей общей цивилизации, одной истори­ческой судьбы кол­лектив­ное бес­созна­те­льное в большой степени должно совпадать. Иначе скрытый смысл притчи не воодушевлял бы читателей. Можно смело утверждать, что скрытая или не очень, осознаваемая автором или нет, но всегда присут­ствующая в культовом про­изве­дении притча, её образы и сюжет суще­ствуют в обще­стве объектив­но, неза­висимо от воли любого из индивидуумов, включая автора. А если какой-либо автор и впрямь ре­шит своево­льничать, а не следо­вать скрытому плану, то получится обычная гра­фо­мания.

В чём, в чём, а в излишней субъектив­ности нашего Автора упрекнуть нельзя. Скорее наоборот, доля притчи, то есть объектив­ного содержания, имен­но в этом Романе так высока, как до него раз­ве что в катренах Ностра­дамуса, или в Откровении Иоан­на Богослова. Автор всего лишь пере­даёт в ху­доже­ствен­ных образах сюжетные повороты и дей­ствующих лиц из того самого Плана, имеющего объектив­ную психо­логи­ческую природу саморазвива­ющейся Идеи. Поэтому мы должны быть благо­дарны Автору за воз­мож­ность глянуть краешком глаза в эту самую Книгу Жизни.

Но если сюжет всех глав Романа отражает некоторую объектив­но суще­ствующую психо­логи­ческую реа­ль­ность, то его можно ис­следо­вать, истолко­вать с помощью объектив­ных же методов. Ка­ких имен­но? Присущих объектив­ной психо­логи­ческой природе этой самой Идеи-Плана-Книги. Мы, соб­ствен­но, тем и занимаемся последние три месяца, что постепен­но находим и собираем «ключи» и методы ис­следо­вания притчевой, объектив­ной стороны Романа. Попробую кратко пере­числить эти самые ключи и методы: