Год быка--MMIX

Нужно честно приз­нать в оправдание булгаковедов, что Автор приложил максимум ирони­чес­ких усилий, чтобы замаскиро­вать главный источник, откуда он заим­ствовал самые общие внешние формы и саму динамику раз­вития сюжета Романа. Даже нам, после рас­шифровки основных идей и кол­лектив­ных образов, понадобилось дополни­те­льное усилие, чтобы обна­ружить эту несомнен­ную связь сюжета Романа с историей первонача­льного христиан­ства. В результате мы находим ещё одно важное объяснение форма­льному раз­де­лению Романа на две части. Дело в том, что «Деяния святых апостолов» обрыва­ются примерно на середине 19 стадии. Этот факт отчасти отражён в про­длении сюжета 18 главы до позднего вечера. Источ­ником главных све­дений о последующих истори­ческих событиях является уже не Новый Завет, а римские ан­налы, прежде всего Тацит, а также знаменитый труд Иосифа Флавия «Иудейские войны». Впрочем, это ново­е объяснение раз­де­ления на две части ниско­лько не про­тиво­речит ранее найден­ной парал­лели с двумя частями гоголевской поэмы.

Главным для «Иудейских войн» является судьба Иерусалима и ершалаимской обще­ствен­ности. С учётом известной апокалипти­ческой ал­легории города-невесты, стано­вится понятно, почему сюжет второй части Романа выстроен вокруг главной героини. По-другому про­должить парал­лель с истори­ческими источниками не получилось бы. Твор­ческий дух христиан­ства уходит в подполье после аре­ста апостола Павла и казни главы иерусалимской церкви Иакова в 62 г., и оконча­те­льно – после Вели­кого римского пожара и рас­правы над христианами в 64 г. Лишь эпизоди­чески в истори­ческом конте­ксте воз­никают новые книги Ново­го Завета, датировка которых может быть определена по контексту. Такая структура истори­ческих источников вос­произведена в динамике сюжета 19-23 глав Романа.

В про­шлый раз мы использовали понятие «твор­ческой среды», под влия­нием которой раз­вива­ется «твор­ческое меньшин­ство». Вот эта наиболее страстная, эмоциона­льная и отзывчивая, но также и пере­менчивая, нетерпеливая, временами буйная женская ипос­тась актив­ного субъекта истории, его душа имеет очень про­чную связь с конкретным местом – в нашем случае с древним Иерусалимом. Имен­но с этой точки зрения души древнего города нужно смотреть на события 62-72 годов нашей эры, чтобы обна­ружить парал­лели с сюжетом 19-23 глав Романа.

Начнём, однако, с событий в другом городе – Риме. Честно признаюсь, первым делом на ум пришло сравнение сюжета 22 и 23 главы с римскими событиями. Заклю­чение под домашний арест апостола Павла имеет сход­ство с сюжетом 22 главы. Этот период оказался весьма плодотворным для завер­шения его учения о церкви. Домашний арест не препят­ствовал пере­писке и потоку гостей, в том числе наиболее актив­ной части иудейской диаспоры. Что же каса­ется событий июля-августа 64 года – Великий пожар Рима и последовав­шие мас­совые казни христиан, то здесь парал­лели с 23 главой про Великий бал у Сатаны ещё более впечатляющи. Начать с того, что иудейская обще­ствен­ность Рима была в близких отно­шениях с импе­раторским двором и, как минимум, не была про­тив рас­правы с христианами. А значит, присут­ствовала на этом Великом балу у Нерона в каче­стве почетной гостьи.

Есть в этом представ­лении и элемент про­тиво­постав­ления двух обвиняемых. Столичная обще­ствен­ность Рима обоснован­но подозревала самого Нерона и его сторон­ников в поджоге столицы ради воплощения планов её кардина­льной пере­стройки. Однако, аналогичные обвинения в адрес христиан, сторон­ников Иисуса вполне удовле­творили желание римлян кому-нибудь отомстить за бед­ствие. При этом в глазах своих поклон­ников Нерон тоже является боже­ством в челове­ческом обличье. Так что имеет место равен­ство между заглавными фигурами. И вопрос лишь в личном выборе участников и гостей Бала, который и определит да­льнейшую судьбу каждого и судьбу самого города. Можно также упомянуть, что по сценарию костюмирован­ного Бала всех этих христианских преступников, под­жи­гателей и висе­льников пере­одевали в платье, подходящее для ролей мифологи­ческих героев, царей и богов. Женщин-поджига­тельниц и отра­вительниц, наоборот, согласно утверж­дён­ному сценарию ма­к­сима­льно обна­жали для вполне порнографи­ческих целей. Трудно утверждать наверняка, но есть подо­зрение, что хотя бы у части иудейской обще­ствен­ности раз­нуздан­ное надруга­тель­ство над боже­ствен­ным образом человече­ства должно были выз­вать пусть не угрызения совести, но как минимум – нево­льное сопере­жи­вание жертвам жестокой язы­ческой власти. Этого уже доста­точно, чтобы спустя пару лет, когда начнутся Иудейские войны, спроециро­вать на себя картины му­чениче­ства христиан.