Год на Севере. Записки командующего войсками Северной области

К востоку от станции Обозерской шла большая дорога на Селецкое. На этой дороге в 30 км от Обозерской был поселок Волшенец. На этот поселок выходила хорошая дорога из Авды, занятой большевиками. Волшенец нами занят не был, и, следовательно, на этой линии, связывающей Обозерскую с Селецким районом, всегда могли быть неожиданности.

В районе к западу положение было еще менее прочно. Из Обозерской прямо на запад идет большой тракт на Чекуево и Онегу. В 30 км от станции этот тракт прорезывается у Больших Озерок проселочною дорогою от Шелексы, занятой противником. От Больших же Озерок идет несколько «оленьих» троп, вполне проезжих зимою, прямо к Архангельску.

Большие Озерки были заняты лишь взводом французского колониального батальона.

Положение было настолько непрочным, Б. Озерки и Волшенец, и в особенности первые, являлись настолько насущно важными пунктами, что надо было подумать о срочных мерах. Все это было сообщено командующим железнодорожным районом Айронсайду, с объяснением, что таково и мое мнение. Кроме того, я просил передать Айронсайду, что я могу ускорить высылку еще двух рот из Архангельска, так как эти две роты почти готовы.

Утром рано, переночевав в вагоне, я тронулся в Селецкое, где меня должен был встретить командующий этим районом английский полковник.

В зимнее время передвигаются на Севере примерно так. Человек должен надеть на себя все теплое, что только у него есть, а затем нужно влезть в меховой мешок и протянуться врастяжку на сене, густо наваленном в санях. Еще лучше вместо мешка пользоваться костюмом, который называется совик. Этот костюм изготовляется из оленьих шкур и состоит из мешка с рукавами и пришитого к этому мешку головного убора с отверстием для лица.

Дорога на Селецкое утомительно однообразна. От станции Обозерской и вплоть до Селецкого сани идут по сплошному лесу. Именно на этой дороге легче всего видеть грандиозные лесные богатства области. По обе стороны тракта высятся нескончаемые ряды громадных многосаженных сосен и елей, все бело, полная мертвящая тишина, даже вороны встречаются редко.

Час такой езды еще ничего, но целый день, а то и два – очень тяжело.

Под самым Селецким мы, уже в темноте, въехали на бивак 1-й роты французского легиона. Рота располагалась на ночлег в особых палатках, приспособленных к согреванию их жаровней. Действительно, в офицерской палатке, где я отогревался полчаса, было тепло, как в бане. Любезные легионеры угостили меня горячим глинтвейном и какими-то вкусными консервами. Обставлена и снабжена была эта рота великолепно.

Весь обоз ее почти целиком помещался на легких санках, которые тащились по очереди людьми роты.

Вся рота была снабжена лыжами канадского образца, теплым обмундированием и отличной обувью. Обувь была образца, изобретенного Шеклтоном, исследователем полярных стран.

В одиннадцатом часу вечера мы прибыли в Селецкое. Громадное село вытянуто, по образцу многих русских сел, вдоль большой дороги, уходящей на Авду. Дома деревянные, крытые тесом, в два этажа. Мужики были зажиточными, но потерпели от большевистского режима и несколько обеднели. Часть деревни победнее была все же настроена «за большевиков», как пояснял мне староста.

Я направился прямо к английскому штабу. Меня сразу поразило количество запряженных подвод, стоявших у крыльца большого дома, занимаемого штабом. Как я потом убедился, это был результат злоупотребления властью. На этих подводах гоняли кого попало. Ни один английский сержант не трудился ходить пешком, хотя бы через дорогу, а мы, русские, знаем, как тяжела эта подводная повинность мужику даже в пределах закона.

Когда я поднялся в штаб, меня встретили там чины штаба и любезно предложили выпить чаю и поужинать. Полковник, командующий районом, уже спал. Я подумал, конечно, что полковник мог бы и подождать укладываться в постель до моего приезда, но решил для пользы дела не портить отношений сразу, да, наконец, в обстановке полубоевой все проще и воинский этикет нарушается очень часто.

Переночевали мы в чистой теплой избе, вернее, в доме старосты, и с раннего утра я снова прошел в английский штаб поговорить о делах и ознакомиться с положением, раньше чем ехать дальше.

Командующий районом полковник заставил меня порядочно прождать его. Считая это уже неучтивостью, я решил не ждать его, а сел за письменный стол в его же кабинете и предложил офицерам штаба начать мне докладывать расположение сил и сведения о противнике.

Когда вошел этот недоступный английский воевода Селецкого района, я увидел перед собою совершенно молодого человека. Вероятно, этот полковник был из приказчиков какой-нибудь фирмы или из мелких служащих на фабрике.

Я не вставая ответил на его приветствие и в коротком разговоре убедился, что мой полковник просто не знаком с теми военными сведениями, которые я полагал для него обязательными по его положению командующего.