Год на Севере. Записки командующего войсками Северной области

В этом номере я застал прежде всего князя С.К. Белосельского-Белозерского, близкого Маннергейму по прежней гвардейской службе, генерала Арсеньева, одного из видных деятелей армии Юденича, графа В.И. Адлерберга, моего товарища еще по Маньчжурской войне, Н.С. Сперанского, близкого его императорскому высочеству великому князю Кириллу Владимировичу, и еще несколько человек, которых я знал по моей прежней жизни в Петрограде.

Именно в этой беседе я получил и первые, хотя и неофициальные, но тем не менее истинные данные о положении в армии Юденича и в Финляндии. Мне были рассказаны многочисленные бытовые эпизоды из жизни начальствующих лиц и солдат на этом фронте, вся история формирования нового областного правительства и сопряженные с этим интриги и были сообщены последние новости из Петрограда.

Вечер этот составляет одно из самых приятных воспоминаний моей поездки. Я так соскучился без товарищей в моей роли усмирителя и устрашителя в Архангельске, что в этой родной мне офицерской среде, где рядом с делом мы вспоминали и давно отошедшие времена, я как-то отдохнул душой и набрался свежих сил для новой работы.

На следующий день предстоял визит к генералу Гофу, носителю высшей союзнической власти не только в Финляндии, но во всем Северо-Западном крае.

К Гофу нужно было ехать почти что за город и частью на маленьком пароходе через бухту. Он жил в богатой вилле, окруженный полным комфортом.

Принял меня Гоф в присутствии своего начальника штаба, хорошо говорившего по-русски. Фамилия этого генерала у меня исчезла из памяти, о чем жалею, так как, по собранным мною сведениям, это был большой русофоб и вместе с тем очень влиятельный сотрудник Гофа, принесший неисчислимый вред русскому делу в Финляндии.

С генералом Гофом мы беседовали очень долго. Я не имел причин скрывать от него официальную сторону моей миссии и потому в подробностях рассказал о создавшемся положении на Мурмане и моих надеждах координировать действия финнов с нашими войсками. Генерал Гоф коснулся этой стороны весьма поверхностно и быстро перевел разговор на тему о проектируемом соглашении финского правительства с Юденичем, на предмет совместных действий в направлении на Петроград.

Генерал Гоф начал быстро развивать идею о полной неспособности Финляндии в данный момент выставить сколько-нибудь значительную армию, снабженную всем необходимым. В особенности он указывал на невозможность мобилизовать достаточное число артиллерийских единиц.

Мои сведения имели совершенно другой характер. Я знал, что Финляндия располагает кадрами для мобилизации в 3-недельный срок стотысячной армии, отлично вооруженной и снабженной. Уверен, что сведения мои были точнее и правильнее данных генерала Гофа, но я, впрочем, и не думал, что английский представитель будет говорить со мною по существу дела. Я сразу увидел в нем опасного и влиятельного противника всех тех задач, с которыми я приехал в Гельсингфорс. Именно здесь я понял, что английская «игра» с Северной областью кончена и что со стороны Гофа будет сделано буквально все, чтобы самостоятельная работа области не была поддержана Финляндией.

Впечатление от моей беседы с Гофом у меня получилось глубоко удручающее.

С невеселыми мыслями я покинул прелестную виллу, давшую приют людям, одинаково вредным и России, и Финляндии.

В то же утро я познакомился с генералом Юденичем. Он жил в том же отеле, и, казалось, было так странно, что мне не только не пришлось с ним встретиться в день приезда, а нужно было добиваться возможности с ним увидеться.

Сразу по приезде в отель я имел случай встретить где-то в коридоре адъютанта Юденича полковника Даниловского. Я остановил его и сказал ему, что хочу видеть Юденича немедленно. Несмотря на то что я был командующий войсками хотя и маленькой, но живой русской армии, с честью дравшейся за свое национальное дело, у Юденича не нашлось времени повидаться со мною немедленно, хотя, казалось бы, было о чем поговорить и посоветоваться.

В назначенный мне час я постучал в номер Юденича.

Войдя, я увидел за письменным столом полноватую, уже стареющую фигуру главнокомандующего. За его спиною, с бесстрастным, почтительным к Юденичу и безразличным ко мне лицом, стоял генерал К., его начальник штаба, которого я лично знал уже много лет по моей службе в Генеральном штабе[18].

Прием был почему-то сухо-официальный. Может быть, на эту сухость повлияла моя свобода обращения с «главнокомандующим», а может быть, Юденичу, по неизвестным мне причинам, был неприятен мой приезд в Финляндию[19].

Нечего и говорить, что, несмотря на эти маленькие шероховатости, я сообщил Юденичу с полною откровенностью все те сведения, которые его интересовали, и в свою очередь получил разрешение обратиться к генералу К. за подробностями организации Северо-Западной армии.

Разговор наш остановился главным образом на проекте соглашения с Финляндией.

Суть этого проекта, в котором насчитывалось 19 пунктов, сводилась к четырем требованиям первостепенной важности:

1. Признание независимости Финляндии.