Годы. Мили. Судьбы

За время похода на Камчатку в стране произошло много событий. Их последствия нам, неискушенным в политике, хотя и числившимися политически грамотными (так писали в наших аттестациях), были не ясны. 23 августа 1939 года СССР заключил Пакт о ненападении с Германией. Наши войска перешли границу, заняли ранее потерянные территории Западной Украины и Восточной Белоруссии. Заключены договоры о взаимопомощи с Латвией, Литвой и Эстонией. Краснознаменный Балтийский флот получил военно-морские базы в Риге, Лиепае, Ревеле (Таллинне) и вырвался из восточной части Финского залива в открытое Балтийское море. До нас, дальневосточников, доходили слухи о необыкновенном изобилии товаров в заграничных магазинах прибалтийских стран, которые посещали наши моряки. Моряки Балтийского флота, возвращавшиеся в Ленинград из прибалтийских республик, чувствовали себя именинниками, заметно отличались внешним видом и фасоном одежды от сограждан.

Что-то происходило в отношениях с Финляндией. Президиум Верховного Совета СССР образовал Карело-Финскую Советскую Республику. Председателем Верховного Совета республики был избран Отто Куусинен – соратник В. И. Ленина. Финской она так и не стала, а после Отечественной войны была реорганизована в Карельскую автономную республику.

В декабре 1939 года газеты сообщили, что финны начали войну против Советского Союза. Зима стояла чрезвычайно холодная. Солдатская одежда оказалась непригодной. Наши войска вместо шинелей переодели в полушубки, сапоги заменили валенками, шлемы (буденовки) ушанками. В рацион питания ввели водку по 100 граммов в день. В сводках с фронта передавались новости от имени штаба Ленинградского военного округа. Четыре месяца наши войска в заснеженных лесах и болотах прорывали «линию Маннергейма» – укрепленную полосу на границе, названную по имени фельдмаршала Маннергейма, бывшего российского царского генерала. До революции он закончил российскую академию Генерального штаба и состоял в свите Николая II

Линия Маннергейма

Линия Маннерге´йма – фортификационный комплекс протяженностью 132–135 км, построен на Карельском перешейке в 1920–1930 гг. между Финским заливом и Ладогой для сдерживания ударов со стороны СССР.

Надводные корабли и подводные лодки Балтийского флота пытались в замерзшем Финском заливе помочь фронту. Командиры подводных лодок А. Трипольский и Коняев получили звание Герой Советского Союза. Наш однокурсник Иван Александрович Ба-канов первым из выпускников был награжден орденом Красного Знамени. Авиация Балтфлота бомбила спрятанные в шхерах броненосцы береговой обороны «Вяйнямёйнен» и «Ильмаринен». Они были несколько раз «потоплены» авиацией в ходе Отечественной войны. Тем не менее после ее окончания один из «потопленных» броненосцев продолжал службу в составе Советского Балтийского флота. В одном из налетов был сбит наш самолет СБ, на котором погиб Паша Ильюшин, мой одноклассник по авиасектору Училища им. Фрунзе. В марте 1940 года оборона финнов была прорвана, и они запросили мира.

Мне хотелось как-то изменить обстановку. Как? Каким способом? Перевестись на другой флот – для лейтенанта задача сверхсложная. На учебу меня не пускали – говорили, что еще молод. Просился в отпуск за пределы ДВК (Дальневосточного края), командир неоднократно отвечал: «Не могу». Тогда право давать разрешение на выезд за пределы Дальневосточного края было предоставлено только командирам соединений. Написал рапорт. Наконец в начале второй половины февраля 1940 года получил отпуск продолжительностью 35 суток – из них на дорогу туда и обратно 22 дня, на отдых оставалось всего 13. Вопрос, ехать или не ехать в такой короткий отпуск, не возникал. Решение было однозначным – поеду. Хотелось домой. Привлекала встреча с Машей Ивановой. К тому времени она поступила в Осоавиахимовскую летную школу в Херсоне. Догово-рился с Г. Гинкулом, что остановлюсь у его родителей, живших в этом городе на улице Карла Маркса, в доме № 18.

Попутчиками в купе поезда оказались торговые моряки. По мере истощения денежных ресурсов они извлекали из чемоданов отрезы заграничного материала, и платежеспособность восстанавливалась. Распорядок дня в пути был почти корабельный – утренний чай в купе, обед и ужин в вагоне-ресторане, правда, без излишеств. В Москве задержался на сутки, оформлял билет. Дальше летел, как на крыльях.