Годы. Мили. Судьбы

Эта ситуация волновала всех. Мы обсуждали ее между собой в каютах и в кают-компании вслух, не предполагая, что уполномоченный особого отдела «товарищ» Коржавин организовал слежку за нами и готовил так называемое «Дело» о пораженческих настрое-ниях группы командного состава дивизиона. Там были перечислены многие фамилии, в том числе и моя. «Дело» не получило дальнейшего хода после выступления И. В. Сталина на торжественном собрании 6 ноября 1941 года в связи с 24-й годовщиной Октябрьской революции. В своем выступлении вождь затронул вопросы, касающиеся катастрофического положения на фронте. Одной из причин нашего поражения называлась нехватка самолетов, танков и артиллерии. 7 ноября в Москве на Красной площади состоялся парад. Вспомнили великих полководцев и флотоводцев – Суворова, Кутузова, Нахимова, Александра Невского… Позже показывали кинохронику парада. Нас поразило прежде всего разношерстное и устаревшее вооружение красноармейцев. Военнослужащие несли винтовки образца 1893 года, станковые пулеметы Максима и ручные Дегтярева, до сих пор состоявшие на вооружении. У некоторых были даже английские ружья-пулеметы, давно снятые с вооружения нашей армии. Часть винтовок без штыков и шомполов. По Красной площади следовали танки образца 1926 года. И это на параде! После прослушивания речи Сталина нас, офицеров, направили в «массы» разъяснять, что и почему так происходит. Высказывать свою точку зрения не позволяло благоразумие. В действительности причины поражений были другими. В первые дни войны наша страна потеряла 3 миллиона солдат и офицеров, почти всю авиацию, танки и артиллерию. Тогда, в 1941 году, мы этого не знали.

В середине ноября мне объявили, что направляют на учебу во Владивосток на Специальные курсы командного состава подводного плавания Тихоокеанского флота (СКОС УОПП ТОФ). Между собою подводники называли эти курсы «туземный УОПП». На курсах готовили помощников командиров подводных лодок. Продолжительность обучения 4 месяца. Последний пароход с Камчатки уходил в конце ноября. Пролив Лаперуза, через который обычно проходили советские суда, следовавшие на Камчатку, замерзал в декабре. Через Цусимский пролив вокруг Японии суда на Камчатку не ходили. Сангарский пролив японцы закрыли для плавания всех судов. Сообщение между Камчаткой и материком с декабря по май прерывалось.

К этому времени в Петропавловск из Советской Гавани прибыли 2 подводные лодки типа Щ. Их переход обеспечивал дивизионный штурман Валя Корнейчук, призванный недавно из торгового флота. Ему нужно было возвращаться домой, он и стал моим попутчиком. Утром в день отправления теплохода «Смольный» мы прибыли в порт. Посадка пассажиров не производилась, выход откладывался на сутки из-за неисправности главного двигателя. Корнейчук быстро нашел общий язык с пассажирским помощником капитана, и нас разместили в четырехместной каюте. На другой день приняли пассажиров, и теплоход вышел из порта. В нашу каюту поселили жену лейтенанта отделения гидрографии с ребенком годовалого возраста. Дул свежий ветер, баллов семь. В океане сильно качало. Мамаша сразу же вышла из строя, лежала на койке, не поднимая головы. Дите сначала поспало, потом начало просить пищи, сначала потихоньку, а затем разре-велось по-настоящему. Мать показала в каком чемодане лежит крупа и другие припасы и попросила сварить кашу. Ни Корнейчук, ни я этого делать не умели. Пошли на камбуз. Корабельный повар варить кашу отказался, но объяснил, как это делается. Действовали по его инструкции. Сложность состояла в том, чтобы удержать на горячей плите кастрюлю, которая при каждом крене стремилась соскочить на палубу. Эту трудность пре-одолели. Горластого голодного парня накормили, и он затих. На второй и третий день история с кашей повторилась. В промежутках между завтраком, обедом и ужином, по мере необходимости, меняли ребенку штаны и рубашки. В Японском море ветер стих, качка прекратилась, мамаша ожила и приступила к своим обязанностям.