Годы в Белом доме. Том 1

В тот вечер я ужинал в ресторане с моим другом Маргарет Осмер, привлекательной и умной телевизионной журналисткой. Сидевшая там же некая американка в духе веяний времени стала громко упрекать меня: позор на мою голову сидеть в ресторане с молодой дамой вместо того, чтобы трудиться во благо мира. В ресторане меня подхватил посол Артур Уотсон, который отвез меня к моему самолету; время отлета было определено с тем условием, чтобы я мог достичь Сан-Клементе рано утром.

Я прилетел на авиабазу морской пехоты в Эль-Торо, Калифорния, в 7.00 утра во вторник 13 июля. Моя поездка по странам мира длилась 12 дней. Ал Хэйг, отстаивавший крепость героически и весьма эффективно в мое отсутствие, встретил меня, и мы вместе отбыли в вертолете в Сан-Клементе. Ричард Никсон нетерпеливо ждал на вертолетной площадке. Он знал об успехе моей поездки, когда я телеграммой послал согласованное кодовое слово по пути в Тегеран. Этим словом было «эврика». Это повергло его в такой восторг, что вопреки нашему изначальному пониманию он затребовал немедленный отчет телеграммой. Я послал ее из самолета, и он отреагировал, сердечно меня поблагодарив и попробовав даже пошутить, сообщив мне, что у меня будет отгул после моего возвращения. Он также попросил, чтобы я, прежде всего, дал ему частный полный отчет, после чего «прошедший санобработку», то есть исключающий нежелательную информацию, отчет должен быть направлен его «гостю», – кодовое имя, придуманное Хэйгом для Государственного секретаря, который остановился в Сан-Клементе. Нас очень сильно похвалили в итоге за нашу сноровку в соблюдении информации в секретности. Оценивая состоявшиеся обмены, я больше склонен благодарить чистую удачу и чрезвычайную свободу действий со стороны ЦРУ, которое провело все эти обмены.

Я провел время с 7.20 до 9.30 утра с президентом, сделав детальный отчет событий и предоставив мой письменный доклад. Мы оба осознавали, что открыли новые возможности для нашей дипломатии. Неизбежны определенные последствия для отношений с Советским Союзом, но мы полагали, что со временем все устаканится к нашей пользе. Влияние на войну во Вьетнаме может быть очень глубоким. Когда я улетал, Чжоу пожелал мне успеха в наших переговорах. Хотя я сомневался в том, что китайские лидеры могут или захотят сделать что-либо напрямую, моя поездка станет крупным поражением для Ханоя. Лживые «семь пунктов» вьетконговской программы уйдут с первых страниц газет, поскольку они подрывали кампанию Ханоя, нацеленную на то, чтобы истощить нас психологически и подорвать поддержку со стороны нашей общественности. Американский народ увидит, что его правительство способно на смелые шаги ради мира. Это поддержит всех тех в мире, безопасность и прогресс кого зависит от уверенной в себе и полной решимости Америки. У нас действительно возникнут проблемы с Японией и Тайванем. Рано или поздно они обратятся к нам по мере активизации дипломатического наступления Пекина. Поездка дала нам возможность скорее управлять событиями, чем ожидать их пассивно.

Мы говорили о подобных последствиях в скромном кабинете Никсона в пристройке к его резиденции в Сан-Клементе, выходящей окнами на Тихий океан. Так и подмывало представить далекие берега Китая, находящиеся на расстоянии нескольких тысяч километров.

Холдеман присоединился к нам примерно в 9.30, и разговор сделал практический поворот. Он хотел знать о числе журналистов, которые должны будут сопровождать президента. Он был разочарован, узнав, что я не урегулировал этот вопрос, скептически отнесся, когда я проинформировал его, что оцениваю всю команду при Чжоу Эньлае примерно человек в 50. Только одних агентов службы безопасности будет больше этой цифры, не говоря уже о составе прессы. Холдеман не видел смысла в творении истории, если там не будет телевидения для трансляции этого события. Это привело к пикировке между Никсоном и Холдеманом по поводу того, как заполучить максимальное освещение прессой и больше всего телевидением, сохраняя какой-то контроль над тем, кто конкретно может поехать. Никсону было присуще среди прочего тщеславие и понимание того, что он мог шантажировать прессу, требуя более благоприятной оценки для себя, проявляя особое отношение к тем, кто, как он представлял, относился к нему справедливо. Нет необходимости говорить, что ему никогда не удавалось этого сделать; ни он сам, ни Холдеман не имели вето на вопрос, кого средства массовой информации предпочтут послать с Никсоном в Пекин.