Годы в Белом доме. Том 2

Сайгон бурлил слухами о том, что я прибыл, чтобы навязать мир. Над городом витал нелепый, характерный дух истеричной усталости, он был шумным от мотороллеров и военного транспорта, он щеголял своим стремлением к красивой жизни так демонстративно нарочито, что возникал вопрос, сможет ли он когда-нибудь мобилизовать всю волю к победе над врагами, единственной профессией которых, наверное, даже призванием, являлась война. Посол Эллсуорт Банкер встречал меня в аэропорту Тан Сон Нхат, невозмутимый, как всегда. Он был убежден в том, что Нгуен Ван Тхиеу чувствовал себя сильнее, чем когда-либо, но также и что его новообретенная уверенность сделает его более непокорным. Тхиеу считал, что Южный Вьетнам сильнее в военном плане; уступки, с которыми он согласился в менее обнадеживающие времена, представляются ему сейчас бессмысленными. Он, как казалось Банкеру, поистине боялся мира. Всю жизнь Тхиеу знал только войну; вся его карьера основывалась на американской поддержке. Мир, с которым южным вьетнамцам придется столкнуться в одиночку, был полон страхов, которые гордость не позволит признать.

На встрече с Нгуен Ван Тхиеу мне вначале не показалось, что плохие предчувствия Банкера подтвердятся. Мы встретились в президентском дворце современного стиля, встроенном в центр Сайгона на перекрестье двух широких бульваров, как бы бросая вызов наследию как французского колониализма, так и вьетнамского прошлого (которое было на самом деле незначительным, по крайней мере, для этого уголка страны, отвоеванного всего лишь немногим более столетия у Камбоджи). Тхиеу сопровождал Нгуен Пху Дык, который был более или менее моим эквивалентом в его аппарате, и Хоанг Дык Ня, его племянник, пресс-секретарь и доверенное лицо. Нгуен Пху Дык, великолепный продукт французской системы образования, перешел от абстрактного определения к ничего не значащим выводам с безумной и педантичной изобретательностью. Америка должна нести какую-то ответственность за действия Хоанг Дык Ня. Ему было около 30 с небольшим; он получил образование в Соединенных Штатах и за это время пересмотрел слишком много фильмов об энергичных молодых людях, добивающихся успеха своим умом; он будто изображал раннего Алана Лэдда в роли гангстера. Одет он был в роскошном стиле Голливуда, говорил свободно на американском английском и сохранил из своего вьетнамского наследия только безграничную способность к интригам. Он подкреплял присущую Нгуен Ван Тхиеу подозрительность. Мы оба, Банкер и я, были убеждены в том, что Хоанг Дык Ня принес много зла тем, что усугублял всякие недопонимания.

Нгуен Ван Тхиеу приветствовал нас с неизменным достоинством и вежливостью. Сверкающие глаза не позволяли понять, что у него на уме, хотя и не исключалось презрение к сверхдержаве, жаждущей достичь компромисса, когда полная победа ему казалась вполне достижимой. Я заверил его в том, что Соединенные Штаты не станут завершать свои многолетние усилия во Вьетнаме бесчестьем, что мы никогда не присоединимся к тем американцам, которые считают Нгуен Ван Тхиеу препятствием на пути к миру. Я наделялся покинуть Сайгон с согласованной оценкой и позицией. Северные вьетнамцы, на мой взгляд, упустили возможность установления прекращения огня до выборов. Еще многое предстояло обсудить на переговорах. Предложенная Ханоем процедура станет компенсацией за задержки. Но каковы бы ни были намерения Ханоя, для Вашингтона и Сайгона существенно важно занять примирительную позицию, если они хотят сохранять поддержку со стороны общественности. И «если мы сможем получить разумное урегулирование, мы, конечно, примем его так же, как и вы».

Для того чтобы достичь этих целей, я внес на рассмотрение Нгуен Ван Тхиеу предложение, которое планировал передать Ле Дык Тхо 15 сентября. Мы не станем менять наши военные инициативы, кроме уменьшения срока вывода наших войск с четырех до трех месяцев. Это не очень-то меняло суть дела, поскольку прошло бы более четырех месяцев с того времени, когда 8 мая мы предложили конечный срок. В политическом плане мы будем отвергать коалиционное правительство, но изложим состав совместной избирательной комиссии, который мы предлагаем уже в течение трех лет, начиная с мая 1969 года.