Годы в Белом доме. Том 2

Более серьезным было то, что северные вьетнамцы во время встреч переводчиков возобновили спор по поводу использования будущего времени в статье «стороны будут соблюдать Женевские соглашения 1954 и 1962 годов» по Камбодже и Лаосу; они вновь опустили слово «будут». Это было не только отходом от того, в чем Ле Дык Тхо сделал уступку днем ранее; это было также весьма огорчительно, потому что Ле Дык Тхо вновь оправдывал свое возражение тем, что Северный Вьетнам уже соблюдает эти соглашения, а потому использование будущего времени вводит в заблуждение. В такой наглой интерпретации согласие соблюдать нейтралитет Лаоса и Камбоджи превращалось в подтверждение права Ханоя держать войска в Лаосе и Камбодже.

Я прибыл в Париж 4 декабря с указаниями от Никсона по урегулированию. Ле Дык Тхо продержал меня там 10 дней, наш самый длинный раунд за все время переговоров, и казалось, с каждым днем мы отдалялись от соглашения. В конце дня субботы 9 декабря Ле Дык Тхо и я согласились с тем, что остается только один вопрос (ДМЗ). В конце дня понедельника 11 декабря появилось два новых вопроса (гражданские технические специалисты и процедуры подписания). К концу дня вторника 12 декабря появилось намного больше (три – с субботы и понедельника, некоторые другие были выявлены в тексте и несколько новых – в протоколах). Ежедневно несколько вопросов, которые мы считали урегулированными в соглашении, возникали вновь в представленных северными вьетнамцами проектах пониманий или протоколов. Ле Дык Тхо, как правило, потом уступал по большинству этих вопросов в течение долгого дня переговоров, но давал понять, что осталось еще достаточно других вопросов или будут найдены новые, чтобы помешать завершению работы. Остававшиеся вопросы обычно отличались день ото дня. Не было трудноразрешимых вопросов по существу, которые разделяли бы обе стороны, но налицо была довольно явная решимость северных вьетнамцев не позволить завершить соглашение. Это была неразрешимая проблема, из-за которой мы начали рождественские бомбардировки пять дней спустя.

Я завершил встречу 13 декабря предупреждением в адрес Ле Дык Тхо относительно растущего нетерпения в Вашингтоне:

«Мы приезжали сюда дважды, каждый раз будучи полны решимости урегулировать соглашение очень быстро, каждый раз будучи готовыми представить вам график, который мы бы тогда соблюдали со всей точностью. Мы продержали вице-президента в режиме ожидания в течение 10 дней для того, чтобы начать действовать по графику, который вам предоставили. И мы считаем, что за последнюю неделю был достигнут достаточный прогресс день за днем, чтобы не допустить срыв переговоров, но не достаточный для того, чтобы привести к полному урегулированию. Я восхищаюсь мастерством специального советника, которому удавалось сохранять ход переговоров».

Мы договорились сказать прессе, что останемся на связи по вопросу о сроках нашей следующей встречи. Эксперты с обеих сторон продолжат встречи по протоколам.

Это было, мягко говоря, печальное возвращение обратно в Вашингтон. Не было спецборта, нам пришлось использовать самолет воздушного командного пункта. Это был некомфортабельный и шумный самолет, без иллюминаторов, напичканный коммуникационным оборудованием – ни одно из которых не могло быть использовано для связи с Белым домом. Помещенные в этот мрачный кокон, отрезанные от мира в прямом и переносном смысле, мы могли только размышлять над колебаниями последних двух месяцев. Ни одна из целей в моей жизни на государственной службе не требовала от меня такого эмоционального напряжения. Мы вели переговоры в течение 10 дней по вопросам, которые при наличии доброй воли могли бы быть решены за два дня. Ханой очень просто решил, что раздрай между Вашингтоном и Сайгоном, очевидные расхождения внутри нашего правительства и неизбежное возвращение конгресса, даже более враждебно настроенного по отношению к администрации, чем его предыдущий состав, давал слишком хорошую возможность, которую нельзя было бы упустить. Ханой, недавно еще такой настроенный на урегулирование, вернулся к своей традиционной тактике психологической войны. Будь то война или мир, Вьетнаму, казалось, суждено разбить наши сердца.