《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Фёдор помахал рукой, да задорно присвистнул на прощание. Парень ловко запрыгнул на Данку.

- Нам с тобой нечего делить, Гриш, - бросил Фёдор на последок, да умчался прочь.

…

Резвая скачка унялась едва ли не сразу, как Фёдор выехал с Кремля.

Они неспешной рысью выехали из города, и направились по просёлочной дороге, заметённой снегами.

Протоптанный путь скрипел под ногами Данки. Лошадь мерно покачивала головой из стороны в сторону при шаге, а Фёдор тихо да ладно насвистывал себе под нос.

Юноша поднял голову, взирая на расстилающееся пред ним бескрайнее великолепие. Небо выдалось на удивление ясным. Далёкие звёзды мерцали драгоценной россыпью.

- Эй, - молвил Фёдор, поглаживая славную свою любимицу по крутой шее.

Данка, точно разумная, повела ушами.

Басманов тепло улыбался каждый раз, когда его подруга знала, что обращается именно к ней.

- А я ж тебе не рассказывал, небось? Я слыхивал, что мореходы небо читают, как карту, - приговаривал Фёдор, ласково гладя лошадь по шее.

Данка фыркнула, подняв облако тёплого пара в воздух.

- От же, авось, прямо сейчас эти звёзды указывают ихний путь, - прошептал Фёдор, трепля гриву лошади.

Юноша откинулся назад, вглядываясь в маняще бесконечное небо. Вечное, и холодное. Всё снесёт, и звёзды снова станут на во тьме.

С благим трепетом он осенил себя крестным знамением, и тихий шёпот короткий молитвы вознёсся к небесам.

…

Фёдор явился в покои Иоанна, потирая руку об руку – парень и не заметил, как он продрог на прогулке. Тепло от огня, разведённой в опочивальне, мягко обдавал молодого опричника.

Владыка сидел за столом, склонившись над трудами. Царские очи заметно оживились, стоило юноше преступить порог.

Иоанн протянул несколько грамот своему слуге. Опричник спешно подошёл и с поклоном принял бумаги.

Царь кивнул на огонь. Фёдор повиновался, бросив всё же невольный взгляд на грамоты. Юноша упирался одной рукой о стену, а вторую протянул навстречу жару, что поднимался от потрескивающих поленьев.

Пламя жадно объяло тонкие сухие листы.

- Успел разобрать? – вопрошал Иоанн, поведя головой, дабы размять шею.

- Нет, - мотнул головой юноша, отводя взор от огня, и узкие зрачки вновь ширились, отведясь от яркого свету.

- То горят челобитные, - молвил царь, сложив руки замком пред собой.

Фёдор опустил взгляд обратно на печь.

- Поди, горят равно, как и доносы, - отозвался Басманов.

- Гонец явился, - произнёс царь, - и покуда шёл, убили уж и того, кто складывал челобитную, и того, об ком простили смилостивиться. Ну, уж для пущего порядку убили и гонца – видать, долго шёл.

Фёдор усмехнулся, убирая волосы назад.

Иоанн с короткой усмешкой развёл руками, в усталом бессилии опуская их на стол.

- Не дождались милости моей, - вздохнул владыка.

Отстранившись от стены, юноша подошёл к государю. Одна рука Фёдора мягко опустилась на царское плеча, а вторая легла поверх руки Иоанна.

Тихий треск поленьев рассёк молчание, повисшие во полумраке опочивальни.

Тяжёлый вздох сорвался с уст государя. Царь развернул ладонь и сплёл пальцы, крепко держа руку Фёдора.

…

В небесной лазури ласкались лёгкие облака, подставляясь свету со всех сторон.

Старец в скромном монашеском облачении оставил корзину с хлебом, пышущий благим жаром.

Сам монах сел подле юных братьев. Младший из них откинул белое полотенце, коим было прикрыт хлеб.

Иоанн же глядел вокруг, не веря, и одновременно зачарованный этим полем, убаюкивающим запахом свежих трав, пересвистом резвых пташек. Где-то вдалеке от сей опушки деревья шептались листвами меж собой, и ветерок игриво носился меж них, раздувая их весёлые разговоры.

Иоанн молчал, внимания каждому мигу. Мягкие дуновения касались его, мимолётно и скоро тая. Мягкий хруст заставил обернуться – то Вава надломил тёплый хлеб, протягивая один ломоть отцу Филиппу, что был подле них.

На руку Иоанна опустилась резвая бабочка. Её тонкие лапки были едва ощутимы, а сама она была вовсе невесомой.

Иоанн боялся внять голосу рассудка, который проклёвывался сквозь видение, твердя, что это лишь сон. Сколько мог, столько владыка противился жестокому рассудку, и всё же, видение слабло, и слабло.

…

Братия собрались в трапезной.

За столом царило молчание. Короткие переглядки исподлобья – лишь тем и довольствовались опричники. Фёдор равнодушно и несколько устало оглядывал застолье, сидя подле отца и князя Сицкого.

Наконец, послышались шаги Иоанна, и все разом оживились.

Царь вошёл в трапезную. Не дойдя до середины стола владыка замер и повёл головой, будто бы окликнутый по имени. Добрая улыбка медленно занялась на его устах.

Иоанн потянулся к большому куску хлеба.

Вся братия безмолвно внимала своему владыке. Фёдор сам не ведал, что его столь забавит, да отчего-то светлая улыбка озарила его лик. Он с особым чаянием взирал на владыку. На душе юноши было тепло и спокойно, и каждый жест царя внушал лишь добрую весть.

Иоанн спокойно улыбнулся, встретившись взором со своим любимцем. Чуть прикрыв глаза, царь надломил хлеб, оставя один ломоть на столе.