Гойда

Басманов сперва и не приметил, что кучка рваного омерзительного тряпья, комками валявшегося подле крыльца собора, – то живые люди. Толпа с такого расстояния и впрямь была неразличима. Бледные грязные руки простирались неведомо к кому. Просить милостыню было попросту не у кого на омертвевшей площади. Оборванцы жались друг к другу и, верно, уж были готовы к любому исходу, а посему не пугались опричников.

Малюта направил свою лошадь дале. Григорий и Фёдор обменялись короткими кивками и решили разминуться. Неведомо, кому то было большею отрадою.

И всё же одна из худых рук укрылась под грязный подол, натянула капюшон сильнее. Фёдор приметил это, и что-то дрогнуло глубоко в душе. Опричник украдкой глянул на лук, пристёгнутый к седлу. Меж тем нищий поднялся с холодной земли и, уродливо горбясь, поковылял прочь. Басманов метнулся к Данке, сорвал лук с седла. Ловко вдев стрелу, Басманов громко свистнул.

– Стоять, мразь! – едва выкрикнул Басманов, тотчас же спустил тетиву, видя, как «горбун» бросился наутёк.

Стрела со свистом пришлась в бок, и пришлась славно, где-то в рёбра, да беглец лишь отломил древко и побежал дальше, прочь с площади. Выругавшись, Фёдор сиганул на Данку и бросился в погоню, но очень скоро пожалел об том – дороги были завалены и размылись грязным снегом вперемешку с сажей.

Востроногая его любимица никак не могла проявить своей удали, тем паче что ушлый нищий метнулся по подворотням. Фёдор спрыгнул наземь и бросился следом. Беглец пару раз едва не оступился, и пущай он остался на ногах, Басманов приметил, что рана всё же даёт о себе знать.

Переметнувшись чрез очередную преграду, беглец неволею скинул капюшон, и ещё до его шустрой оглядки Фёдор признал его. То был Борис, старый знакомец, чтоб ему. Басманов бежал пуще прежнего, до жути боясь упустить его, али ещё хуже – ежели чёртов Малюта настигнет его раньше. Стремительная погоня неслась прочь из города, в сторону неприметной набережной. Фёдор ужаснулся мысли, что уж водою ему не догнать.

Они выбежали на безлюдную набережную, и в следующий миг Басманов опешил, став на месте и переводя содранное на холоде дыхание. Борис судорожно оглядывался по сторонам, и будто бы лишь сейчас боль в боку дала о себе знать – тёмное пятно знатно разрослось от бега. Беглец пал на колени, вздрогнув всем телом и переводя дыхание. Он схватился за рану, зажимая её изо всех сил, но та упрямо кровоточила.

Фёдор оглядывал рыбацкую пристань, пытаясь приметить чего. Борис поднял голову, глядя на воду, несущую холодные ледяные глыбы. Басманов подступился к нему, оголив шашку.

– Где он? – вопрошал Фёдор.

Борис едва-едва усмехнулся прегрустно, тупо пялясь, всё ещё выглядывая чего-то. Он не переставал озираться, а уста жадно глотали холодный сырой воздух.

– Я сохраню твою жизнь, – молвил Фёдор, убирая шашку в ножны. – Но передай ему послание.

На сих словах Басманов в ужасе оглянулся, заслыша топот всадников. Фёдор резко снял с пояса хлыст и перекинул его поперёк горла Бориса. Когда Малюта успел прискакать к ним, то завидел, как тело беглого нищего уж уняло свою агонию и Фёдор оттащил его и скинул в холодную воду. Река понесла его прочь.

– Сам-то цел? – вопрошал Малюта, спешиваясь и оглядывая Фёдора.

Басманов оглядел себя да приметил, как измарался в крови.

– Похоже на то, – кивнул Басманов, убирая волосы от лица.

– Славно, – сухо кивнул Малюта, оглядывая пустую безлюдную пристань.

* * *

Бросив короткое глухое проклятье, Иоанн уже видел, как воздух вокруг него дрожит, будто бы от жара. Стоило владыке приподнять очи, как осточертевший призрак насмешливо взирал на него. Андрей Курбский, будто и впрямь во плоти, стоял прямо пред своим царём.

– Коли он метнётся за границу, может, ему чего передать? – вопрошал злой дух.

Иоанн хоть и слышал речь бесовского видения, но боле был занят обликом его. Образ становился всё боле неотличимым от облика людского – не хватало лишь тени. Ужасаясь этому сходству, Иоанн стиснул губы, сжимая в кулаках подлокотник трона. Царь не внимал тому шуму, который навевался лукавым видением, глуша свой рассудок отчаянной, пылкой молитвой. Слова будто бы лезли друг на друга, липли и уродливо срастались и вскоре обратились звоном, ещё боле чудовищным и нечестивым. То уродливое созвучие гудело в раскалённой голове, когда вдруг один звук рассёк его и всё стихло.

– Царе?.. – вновь вопрошал Фёдор, крепко охватив руку государя.

Иоанн сглотнул, окинув палаты мутным взглядом, а опосля посмотрел на опричника. Широко раскрытые очи Фёдора сокровенно и трепетно глядели на владыку. Царь перевёл дыхание да провёл рукой по своему лицу.

– С чем явился? – полушёпотом вопрошал владыка.

Басманов поджал губы, отведя взгляд. Иоанн видел, как тень промелькнула по ясному взору его слуги.

– Пришло известие, – молвил опричник, отстраняясь от трона и обхватив себя руками.

Владыка молча внимал, ведая, что нынче на сердце Фёдора много больше, нежели он готов молвить.

– Штаден совсем плох, – тяжело признался Басманов.

Иоанн сглотнул, сложив руки в замке перед собой.