Големикон

И тут грифон, казалось, держащийся на волоске от смерти, резко взбрыкивает и смыкает острый клюв над рукой мэра. Дальше все происходит чересчур быстро – мэр вскрикивает, отпрыгивает в сторону, пол заливает кровью, тесак Хюгге сносит голову грифону, а где-то уже начинает причитать Барбарио, бегущий за алхимическими веществами.

Когда Хрнес подбегает к окровавленному мэру, то хочет что-то сказать, но не успевает. Кэйзер взрывается глухим хохотом.

И вот свет меняется на привычный, сковывающий холод возвращается с новой резкой силой, и мэра Хмельхольма вырывают из воспоминания.

Хюгге Попадамс положил руку на плечо Кэйзера и легонько потряс его.

– Эй, очнись. У тебя тут все в порядке?

– Как ты видишь, – мэр указал рукой сторону марширующих големов, – в полном.

– Все ждут дальнейших указаний. Мы поднялись в воздух… – тут Хюгге замолчал, словно сам пытаясь поверить в эти слова, и повторил: – Мы поднялись в воздух. И что дальше?

– Дальше – война, – мэр окинул взглядом горные пики, а потом опять посмотрел вдаль, на прикрытые нежной рукой осени поля. Добавил, словно говоря с самим небом: – Моя война. Ты слышишь? Моя война.

И вот тут – вопреки всему, что Кэйзер думал и знал сам о себе – ему захотелось заплакать.

Прасфора сразу и не поняла, что произошло, а когда поняла, то не заорала только потому, что связки онемели и отказывались работать.

Они пробили ледяное дно холодного озера, это для начала. Ну а для полноты эффекта – они оказались в небе, высоко над землей. Они взлетели.

Попадамс никогда не относила боязнь высоты к пестрому списку своих страхов и комплексов, но сейчас этот новый пункт напрашивался на первое место. Когда первоначальный шок прошел, из чистого любопытства девушка решила высунуть голову за борт и посмотреть вниз. Сначала Прасфору обдало потоком холоднющего воздуха от машущих с сумасшедшей скоростью крыльев, потом она увидела поломанные кедры и вокзал сверху, а вот тут уже наступил вторичный шок, и девушка посильнее вжалась в металлическую обшивку.

– Отлично, просто отлично, – пробубнила Попадамс про себя. – Ну и что ты будешь делать теперь, так высоко над землей? Тут-то ты вообще ничего не можешь сделать. Боже, какая же ты дура…

Сам себя не поругаешь – кто-нибудь другой с удовольствием поругает. Поэтому лучше избиться розгами позора самостоятельно, все не так противно. Не то чтобы очень правильная методика, но для Прасфоры – вполне рабочая.

Девушка постаралась сосредоточиться и подумать, что же ей делать дальше – сосредоточиться, учитывая обстановку, вышло не особо, подумать – тем более. Мысли стучали в голове сотней маленьких металлических шариков, суровые тиски комплексов закручивались, а от намокшего свитера все тело сковало так, что один шаг сейчас стоил десяти привычных.

Сил и так не было, а теперь организм требовал их в десятикратном объеме.

– Ну, нестабильность, спасибо, – выругалась Прасфора и еще раз прикинула свои планы.

Магистральный из них был вернуться на землю. И, возможно, расцеловать ее – но это так, опционально.

В голову лез абсолютно безумный и бесполезный, как звенела вся внутренняя сигнализации, вариант – найти Кэйзера и попытаться отговорить его от всей этой затеи. Вроде бы, просто и со вкусом, но только мэр, прислушивающийся какой-то там Прасфоре, все равно что паук, решающий одуматься после писка даже не мухи – это еще ладно – а жалкого муравьишки, случайно заглянувшего на огонек. К тому же, он уже предупреждал ее… Можно было, конечно, придумать еще вариантов, да вот только их не было – либо прыгай вниз, либо делай так, чтобы эта чертова штука спускалась на землю. А дальше придумывай, как решать проблему с големами и войной…

Последнее слово стало поперек горла.

Впервые с того момента, как Прасфора выбралась из тоннелей, ей снова захотелось бросить все, ничего не делать и просто заплакать. Зачем пытаться, если все удары остаются просто ударами, и синяки появляются только на твой голове – нигде больше?

– Ладно, ноги в руки, и вперед. Хотя бы ради той драконихи. Хотя бы ради… себя.

От разговора с самой собой девушку отвлекла внезапная тряска – пришлось сильнее вцепиться в обшивку. Что-то загремело, заскрежетало, и девушка невольно опять посмотрела вниз – они приближались к равнинам. Узкими полосками внизу выделялись засаженные тыквой и картофелем поля, а между ними – точки-домики. Прасфора даже видела людей, замерших на своих местах и смотрящих в небо.