Големикон

С некоторыми вещами необходимо разбираться самим и только самим. И лучшая помощь в том, как ни парадоксально, чтобы в этот момент бросить.

Альвио все равно ругал себя, а заодно и поругивал за то, что так ужасно произошло с грифонами, а он – ведь так элементарно! – об этом совсем не догадался, даже тень мысли не упала на него. Да и с големами правда надо было что-то делать – но с таким количеством… он знал, что не справится, понимал этой со всей четкостью здорового, рационального рассудка.

А еще понимал, что не может пустить на самотек.

Подул холодный ветер, неся колючее дыхание горной осени, шепчущей на ухо признания в любви и заставляющей шею покрыться нервными мурашками. Альиво прикрыл глаза, попытавшись успокоиться. Что-то яростно скрипнуло – раз, второй, третий. Драконолог думал, что это ветки далеких кедров трещат с такой силой, но до него дошло только тогда, когда визжащая Батильда схватило его за руку.

– Они… они зашевелились! – вскрикнула она. – И идут на город!

Драконолог резко повернул голову, запутавшись в шарфе – любопытные пассажиры во все стороны разбегались от не замечающих их и марширующих в сторону равнин големов.

Альвио вздохнул, закрыл глаза, сосредоточился на потоках магии…

А потом его голову взорвало болью – и вот теперь абсолютно точно вдалеке захрустели кедры.

Спуск оказался неожиданно большим, плутающим из стороны в сторону, словно пытающимся запутать и вывести не туда – одна радость, хотя бы без ответвлений, чтобы выбрать, куда пойти: прямо, направо или налево.

Прасфоре становилось все холоднее и холоднее, недавний пот мерзко, влажным холодом остужал кожу, а взмокшая блузка отвратительно липла к шее. Девушка думала, что вот-вот снова увидит черепа, ведь там, под землей, было так же холодно – но ощущения подсказывали, что сейчас Попадамс спустилась не так уж глубоко.

Темнота прорезалась светом, встречу с которым хотелось оттянуть как можно дальше: Прасфора догадывалась, что ей предстоит увидеть и всей душой не хотела, чтобы жуткие расползающиеся мысли воплотились в конкретную реальность.

Еще несколько шагов – и она увидела это издалека, полностью.

Огромный скелет драконихи, уже не похожий на себя – сплошь закованный в металлические пластины, с кожаными крыльями, хвостом и контрастно выделяющимися на фоне медно-коричневого метала белоснежными костями; морда драконихи, словно фигура на конце старых кораблей, смотрела в пустоту глазницами, в которых не было ни боли, ни страха, лишь полное отчаянье и принятие.

Девушке показалось, что она услышала голос того, живого дракона – он захлестнул ее потоком слишком физических ощущений.

Прасфора пошла по корявому спуску, держась руками за выступающие камни, и только тогда услышала приглушенные голоса внизу, у мертвой драконихи – после тишины наверху они звучали паническими ударами тревожного колокола. Девушка стала еще осторожней и даже на всякий случай пригнулась.

Когда она окончательно спустилась, сразу же затаилась в углу – мужчины в мундирах спешно и нервно, это было заметно по жестам и по голосу на грани надрыва, суетились вокруг скелета. Девушка заметила знакомый силуэт, но так и не поняла, показалось ей или нет – то ли Фюззель запрыгнул на металлические пластины над ребрами дракона, то ли это кто-то другой. Попадамс ни за что бы не поверила, что Испражненц способен натянуть на себя мундир, который, впрочем, на нем все равно выглядит, как мешок на вешалке – нелепо и неуместно.

Дело оставалось за малым – всего на всего придумать, что делать дальше.

– И вот так всегда, – пронеслось в голове. – Как с кухней – заходишь, и совсем не думаешь, что будет дальше. Ведь главное зайти… ну что же с тобой не так, а?

Свинцовые шестерни комплексов загремели с новой силой – как и шестеренки, видимо, за металлическим каркасом «дракона».

Попадамс решила просто разобраться в происходящем и прокрасться поближе к скелету, посмотреть, понять, изучить – и уже потом думать, но кто же знал, что почти перед ее носом решит пробежать какой-то человек в мундире, и единственным вариантом не попасться ему на глаза будет запрыгнуть на металлический каркас, спрятавшись там, в самом углу, и затаив дыхание.

Собственно, так Прасфоре и пришлось сделать.

Ей хотелось вдохнуть побольше воздуха, но она заставила себя свести дыхание к минимуму, пока не прекратится шумиха, не затихнут голоса совсем рядом. Их, впрочем, почти не было слышно за рокотом и скрежетом магических шестеренок. Этот грохот напоминал барабаны, словно звучащие в глубине, открывающие двери самым потаенным кошмарам, ужасам и демонам, клубящимся мраком, под гимны и возгласы несущимся на волю. И война виделась ей точно такой же – бессмысленной, дымом своего пожара накрывающей все без разбора, немым хохотом прокатывающейся по семи городам, но ради чего – лишь ей одной известно.

И все же, голоса стихли. Прасфора успокоилась, часто и глубоко задышала, а потом решилась высунуть голову наружу – одним глазком посмотреть, что происходит в пещере.