Големикон

Еще одна тряска заставила девушку до боли в ладонях вцепиться в обшивку.

И тут она все же заплакала, непонятно, с какой это стати, почему – и возненавидела себя за это. Тихо, чтобы никто не заметил.

Через слезы казалось, что небо – хотя куда уж ему – опять стало падать.

День господина Турнепса начался вполне себе типичным образом, но он и не был против, всегда любил эту житейскую типичность, отличный залог стабильности, позволяющий крепко и с уверенностью стоять на ногах. Собственно, как каждое утро на протяжении пятидесяти лет, он встал, умылся, заварил чаю, подготовил все к работе, дождался, пока проснется семья, позавтракал, ушел в сарайчик, набрал инструментов и вернулся на поля, где полыхала бесстыдно-рыжим созревшая тыква и увядали листья картофеля.

Тоже абсолютно типично, с плещущей радостью в груди, господин Турнепс посмотрел на далекие черепичные крыши равнинного Хмельхолма, а потом повернулся к горной части города – и вроде как собирался продолжить дальше типично работать, но резко вновь посмотрел на горы.

Это уже само по себе выходило за рамки типичности.

А потом господин Турнепс разглядел марширующих прямо в сторону его полей странных големов, части которых почему-то блестели на слабом солнце. Зрение иногда подводило Турнепса, так что он подумал, что ему показалось. Чего не привидится, когда предстоит так много копать.

Но големы, наоборот, становились все четче. Турнепс уже различил металлические протезы и даже поймал себя на том, что шокирован увиденным, но засунул шок в чулан сознания – пусть полежит там до окончания работы, а дальше – сколько угодно. Но внуков, наверное, надо предупредить.

Турнепс провел ладонью по практически облысевшей голове и побежал к дому – увидел, что внуки с бабушкой уже стоят на крыльце, только вот смотрят почему-то наверх, тыкая пальцем.

Господин Турнепс тоже поднял голову. И вот тут шок все же яростно вырвался из чулана.

– Ты собрался сделать что?! – Хюгге не заметил, как задрожал его голос. – Ты хоть понимаешь, что ты хочешь сделать?

Попадамс смотрел на Кэйзера круглыми глазами, пытаясь понять, показалось ему или нет.

– Я сказал, сбрасывайте. Чего ты хотел, Хюгге? Началась война, которую мы готовили вместе, которую мы так долго ждали, ради которой, – он поднял механическую руку как доказательство, – так много потеряли. Нужно начать здесь и сейчас, чтобы до всех дошло.

– Я не готовил войну, – словно бы начал оправдываться Хюгге, одергивая намокший белый мундир. – Я готовил открытие.

– Ради которого ты убивал грифонов.

Попадамса передернуло.

– Но грифоны – это ведь не люди! И тогда…

Хюгге даже не находил, что сказать, но мэр вовремя перехватил инициативу.

– Какая разница, Хюгге. Я прошу тебя сделать это, или хотя бы отдать приказ кому-то еще – сбрасывайте бочонки с алхимическими жижами Барбарио.

Хюгге Попадамс ушам свои поверить не мог – просто стоял, молча рассматривая грубые руки, внезапно ставшие окровавленными, словно он только что отрубил голову очередному грифону… Когда Хюгге соглашался на предложение Кэзйера, делал пресловутый выбор, то не готов был убивать, тем более – людей, пусть и косвенно. Ему хотелось вернуть тот азарт, пылающий огонь внутри, ради подпитки которого приходилось жертвовать, приходилось совершать страшные вещи, но все же, все же…

Впрочем, Хюгге уже давно запутался, какую цену за мечту платить приемлемо, а какую – отнюдь.

– Но это же наши поля, – не выдержал он. – Поля нашего города.

Мэр тяжело вздохнул.

– Это совсем не важно. Это были наши грифоны, наши големы, наша дракониха, – Кэйзер наклонился к Попадамсу ближе. – Неужели ты не хочешь доказать? Неужели не хочешь показать, что все это было не зря?

– Стой, послушай, я знаю, как для тебя это важно, и что твой дед…

– Не говори о нем сейчас, – стиснул зубы мэр. – Я только почувствовал, как хватка его вечной тени становится слабее. И я, в конце концов, приказываю тебе сделать это.

– Я не…

– Я готов! – вдруг ворвался в разговор третий голос. Сзади, пошатываясь, с позеленевшим лицом, стоял Фюззель – пытался держаться гордо, с прямой спиной, но был похож на обмякшую, подгнившую грушу. – Готов сделать все в лучшем виде.

– Вы знаете, как это делать? – нахмурился Кэйзер.

– Эээ… вполне!

– Зачем вам это? – вопрос Попадамса оказался каверзней.

– Я привык исполнять приказы, – ухмыльнулся Испражненц, про себя подумав: – Ага, как же, щас, разбежался.

– Идите, – мэр махнул металлической рукой. Фюззель, балансируя так, будто «дракон» вращался вокруг свой оси, пополз на нижний ярус, цепляясь за все, что можно. Когда он скрылся из виду, мэр Хмельхольма добавил:

– А вы с Барбарио говорили, что он будет бесполезен.

– Он отвратителен, Кэйзер.

– Не спорю – но свою пользу принес, как и грифоны, – тут мэр надавил голосом. – Будем считать, что ты переложил исполнение приказа. Но я не понимаю, почему ты…

– Я сам не понимаю, Кэйзер, – признался Хюгге, приглаживая седые волосы. – Я сам ничего не понимаю.

– Тогда просто смотри вниз. Смотри на огонь войны, в котором мы окрепнем – в котором сгорят все тени прошлого.