Големикон

– Моя империя, да, теперь имеет все шансы на свое рождение. Потому что война сделает свое дело, и из пепла, который она оставит за собой, я создам то, что планировал. Никаких «Ног из глины». Никаких, в конце концов, Попадамсов, – тут он улыбнулся, и желтые зубы, казалось, даже реальность окрасили в болезненно-желтый.

Фюззель был совсем рядом. Прасфора уперлась в обшивку и уже не знала, куда шагать дальше: впереди – Испражненц, справа и слева – свистящий ветер и высота.

– Думаете, это вам поможет?

– Вы видели, что было внизу? – хихикнул он. – Вы видели големов? Не сомневайтесь, поможет. Я слишком долго терпел и ждал – терпел всех идиотов сотрудников, вас и вашу идиотскую забегаловку с идиотскими идеями, терпел все эти выдумки Кэйзера… Жизни пора вручить мне хотя бы утешительный приз – так уж и быть, гран-при я готов подождать еще немного. Но дракон расправляет рваные крылья, Прасфора. И начинает это делать прямо сейчас.

Девушка даже не догадывалась, что дальше все случится именно так: с неестественной для него скоростью Фюззель кинулся на Прасфору, вцепился в нее и стал толкать в сторону края, за которым начиналось небо. Девушка, конечно, пыталась сопротивляться – преуспела бы, если бы не покидающие тело силы, мокрый свитер, холодный ветер и такое невероятное бессилие, что даже крикнуть не получалось.

Попадамс понимала, что злоба, алчность – стартовые предустановки, с которыми каждого человека упаковывают в заводскую коробку. Другой вопрос в том, на какие параметры их потом выкрутят, но это решается уже после, ползунки дергаются на протяжении жизни. Девушка знала эти вихри чернил-эмоций в себе, чувствовала, сталкивалась – но в Испражненце этого оказалось столько, что, казалось, он давно должен был перегрузиться.

В уши ударил громкий ветер – за боротом хлопали мертвые крылья. Прасфора из последних сил держалась за обшивку, расставив руки в стороны. Фюззель ослабил хватку, явно наслаждаясь своим положением. Девушка заглянула ему в глаза – думала, что увидит там, как и положено, искру безумия, но они оказались мутно-стеклянными, матовыми, с призрачной дымкой прагматизма и рационализма внутри. Будто столкнуть человека – все равно, что пересчитать золотых философов.

Руки устали держаться. Испражненц опять улыбнулся.

– Ну что же, – почти что хрюкнул он. – Да здравствует император! Да здравствует империя!

– Да разбежался!

Прасфора толком ничего не успела понять – только увидела, что Фюззеля резко оттащили в сторону, и тут же воспользовалась моментом, чтобы шагнуть вперед и вновь прислониться к холодной металлической обшивке. Только потом, успокоившись, девушка разобрала, что Хюгге оттащил Испражненца.

– Какой нестабильности вы творите?! – возмутился Фюззель. – Мы с вами за одно!

За это он получил кулаком в лицо – из носа потекла струйка крови.

– Я не сталкиваю девушек с огромной высоты!

Прикрыв нос одной рукой, Испражненц крикнул:

– Это наше личное дело! И вообще, ее здесь быть не должно! Все Попадамсы такие идиоты?!

– Нет, это наше личное дело. Даже не подумай трогать мою племянницу, – дядя закатал рукава мундира и хихкунл. – В конце концов, Кэйзер мне приказал избавиться от нее.

Прасфора услышала. Испугалась пуще прежнего. Нет, дядя, только не сейчас…

– Тогда я прямо сейчас пойду и доложу ему об этом! И об этом, – он убрал руку от носа, – тоже!

– Куда же вы теперь пойдете, господин Испражненц. Правильно – никуда. Точно говорил Барбарио – от вас ничего хорошего. Вы сами – ничего хорошего…

– Но я столкнул эти бочки, когда вы не смогли! – взбрыкнул самозванный император. – Когда вам не хватило духу!

– Потому что вы последний идиот, – Попадамс ударил еще раз. На этот раз, Испражненц успел закрыть лицо руками. Но не заметил, как сильнее засвистел ветер – Хюгге подвел его к краю.

А вот теперь точно начался повод для паники.

– Но я… я… я важная персона в Хмельхольме! И я пожертвовал двух големов!

– О да, императорский вклад.

Хюгге подошел вплотную. Расставив руки, как Прасфора, Испражненц вцепился в обшивку.

– Что вы собрались делать?..

– То, что должен был. И тогда, и сейчас, – даже хилая бородка, неухоженная поросль кустарников дяди Прасфоры, сейчас казалось Фюззелю угрожающей.

– Вы же не будете…

Хюгге придвинулся в Испражненцу вплотную – нос в нос.

– Я убивал грифонов, – он не сказал это, а будто очертил дыханием. – Я убил всех их.

– Нет, вы же не собираетесь…

– А вы – куда хуже.

Хюгге Попадамс со всей силы толкнул Фюззеля. Тот не удержался и полетел вниз, рассекая воздух, приближаясь к земле. Не успел открыть предохранительный ранец, потому что не запомнил, как – зачем ему, без пяти минут хозяину грандиозной сети таверн, это знать? Он даже закричать толком не успел, только проклял все и вся. Потом ему показалось, что за спиной раскинулись огромные зеленые крылья – Фюззель Испражненц рассмеялся, вкушая свой триумф, взмахнул ими – ничего, что они оказались рваными, – сделал рывок, еще, еще, еще…