Големикон

– Этим и живем, – заключил Альвио, взглянув на госпожу Батильду. Та круглыми глазами – и это не просто преувеличение для красного словца – глядела на языки пламени, периодически переводя взгляд в небо. От нее расползался почти ощутимый, материальный страх, но она все равно записывала и безудержно строчила карандашом в блокноте, иногда даже на бумагу не смотря.

– И что вы будете делать, – вдруг оживилась журналистка, – после этого?

Ей даже не пришлось указывать рукой в сторону пламени – и так понятно. Зеваки из поезда перешептывались, не решаясь разбрестись – даже из горного Хмельхольма вышли особо любопытные. Хотя там, за воротами, им явно было комфортнее.

Альиво задумался – а что можно делать сейчас? Он видел Барбарио, явно контролирующего поведение големов, их работоспособность. Можно, конечно, напасть на него, но смысла никакого – не факт, что сработает, шагать големы все равно не перестанут. И даже если перестанут – вдруг повезет, – этот «дракон» в небесах продолжить свой разрушительный полет. Драконолог вообще начинал жалеть, что уговорил Прасфору попытаться сделать хоть что-то – сам переставал верить, что это фантомное «что-то» можно совершить. Видимо, они действительно оказались слишком малы для такой большой авантюры…

Кто-то дернул его шарф. Альиво отвлекся от мыслей и посмотрел вниз.

– Да?

– Простите, – с заминкой ответил Тедди-Теодор. – А Прасфора разве не вернулась к вам?

Драконолог слегка опешил – паренька он, конечно, помнил, а вот почему тот говорил о Прасфоре – искренне не понимал.

– Погоди, но она разве не должна быть внутри? В городе?

– Она спустилась в пещеры и запретила мне идти за ней.

Альиво заранее выругался про себя – и Тедди Тминн тут был не причем. Драконолог отлично знал, что Прасфора умеет убеждать одним своим видом. Альвио вздохнул.

– Так, а что было потом?

– Я не знаю… раздался жуткий треск, и в небо рванула это штуковина – но это я увидел уже потом…

– О нет, – сходу догадался Альиво, выхватывая «дракона» взглядом. – Быть не может…

– Смотрите! – вдруг заорала Батильда. – Смотрите! Там, в небе!

Драконолог увидел раньше, но не успел среагировать – только слова журналистки помогли осознать происходящее.

И вот теперь он выругался вслух.

Мэр Кэйзер чувствовал, как в очищающем пламени начинает сгорать тень его деда, подолом сползающая и тянущаяся за ним. Ощущение казалось странным и практически невозможным: будто все тело становилось легче, воздуха вокруг оказывалось больше, сделай шаг – и окажешься невесом, заполнишь собой все пространство.

И то ли еще будет, то ли еще будет.

Пока что он не ждал сопротивления Правительственного Триумвирата, но знал другое – когда оно начнется, у них не будет ни единого шанса. Непривыкшие к войнам, выработавшие только систему жандармерии и охраны собственной Башни… им придется признать – и всем остальным городам тоже, – что он, Кэйзер, свершил невозможное, и…

Что дедушка Анимус тут ни при чем.

Воспоминания роем бликов светотени жужжали над головой. Мэр Хмельхольма гнал их прочь – им тут не место; не сейчас, потом, когда дело будет сделано, многоточие сменится одной уверенной точкой.

Кэйзер не чувствовал ужасного холода, мокрой одежды, ледяного ветра – его грело нечто внутри, пламя, рожденное из дров постепенно угасающих комплексов и предрассудков. Но сколько же времени на это ушло, сколько времени…

– Господин мэр, – раздался голос за спиной. – Пожалуйста, я прошу, хватит.

Кэйзер хмыкнул и повернулся. Тут же нахмурился.

– Вы, – узнал он Прасфору. – Я же вас предупреждал, там, в городе. И говорил Хюгге… все же, он никогда не умел принимать решения. Ну и где он?

Девушка промолчало. Мэр догадался.

– Понятно, – пробубнил он. – Понятно.

Так и думал, что все свалится только на его плечи.

– Фюззель, я так понимаю… ну и нестабильность с ним, ясно было – дурак дураком.

Прасфора даже не дрожала – словно на такой высоте чувства обледенели, а комплексы перестали работать. Она складывала свои слова из льдинок. Долго собиралась говорить с мэром, хотела сначала делать так, как нашептал дядя, но все же решилась узнать окончательно – ради чего все эти ужасы? Ради чего страдали грифоны, драконы и даже големы?

И стоило ли оно того?

– Фюззель пытался… Пытался вытолкнуть войну в свое русло, найти в ней пользу и возможности.

– Это ни к чему его ни привело бы, – вздохнул мэр. – Убирайтесь отсюда. Прыгайте – вижу, что у вас за спиной. Убирайтесь, пока я не прикончил вас. Это уже второй шанс для вас. Непозволительная, однако, роскошь.

– А вас приведет? – девушка проигнорировала замечание Кэйзера.

Улыбка мэра, всегда холодная, сейчас словно оттаяла. Он спустился с «носа», оказавшись совсем рядом.

– Я не ищу в этом выгоды, не ищу пользы – к нестабильности власть, к нестабильности территории, к нестабильности все. Я ищу в этом себя – настоящего себя. Не обремененного эхом дедушки. Вы не знаете, насколько это невыносимо…

– Знаю, – все внутри сжалась, напоминая о кухне. – Но… все ведь можно делать по-другому! И… и…