Големикон

Алхимик как-то сам собой сразу согрелся, когда заполыхали поля – он, конечно, лично готовил эти смеси, но такого эффекта не ожидал. Точнее, эффекта-то он ожидал, может даже чуть помпезней – но только не на родных Хмельхольмских полях.

Ладно, Кэйзер есть Кэйзер, что с него взять. Все стены расшибет – или сожжет, как вышло сейчас.

Живот снова предательски заурчал, но Барбарио мысленно пригрозил ему, топнув ногой. Мол, все потом – сейчас алхимик напряженно смотрел на шагающих уже в сторону равнинного города големов, не поврежденных пламенем.

– Тяжела моя ноша, – вздохнул он. – Следить за ожившими мертвецами, которые никогда не жили.

Потом Инкубус видел, как загорелся «дракон», как сделал разворот над городом и полетел к горам, падая – вот тут все мысли о еде сами собой разбежались, как крысы от зубастой деревянной игрушки-солдатика. Алхимик мог понадеяться, что Кэйзер, конечно, прыгнет с парашютом, но понимал, что этого точно не произойдет

Просто потому, что знал – Кэйзер будет там до последнего.

Когда «дракон» разбился и взорвался, а перед глазами бутонами принялись раскрываться взрывы, еле заставив себя, Барбарио Инкубус перевел взгляд на поля, на големов, почти дошедших до города, закрыл глаза и, натужившись, щелкнул пальцами.

А потом упал, обессилев, потому что нити магии – а вместе с ними и всю ткань мироздания – встряхнуло.

Альиво не помнил, как побежал, как сорвался с места, но обнаружил себя уже несущимся со всех ног в сторону полей. Туда, где вниз падали люди с раскрывающимися за спиной кусками белой ткани. В голове гудела только одно – успела ли Прасфора? Эта мысль будто бы плотным карнизом заслоняла даже проносящийся мимо мир, но вспышка взрыва разбившегося «дракона» все-таки прорвала эту преграду, и драконолог отвлекся – вот только теперь побежал еще быстрее, потому что на спине проступил жуткий, предсмертный холодок.

Он не понял, что произошло, но голова вдруг вновь сжалась в спазме боли, а глаза прыснули образами магических потоков-нитей, наконец-то ослабевающих. Мир засочился сине-фиолетовым. Альиво упал, постепенно погружаясь в убаюкивающую темноту.

Но перед тем, как потерять сознание, он будто бы услышал – точнее, почувствовал всем телом, – как глубоко под землей, в пещерах под горами, на своем невозможном языке перешептываются дремлющие драконы. Он не разобрал слов – перенял только ощущение, щекочущее и нежное, жасминовое со сладостными, но такими по-детски грустными нотками.

И ощущение это почти наверняка значило: «Покой».

Далеко от Хмельхольма, за вихрящимися туманами столицы семи городов, Сердца Мира, среди каменных статуй и водостоков-драконов прошел их собственный шепот. Конечно, на самом деле не существующий, только придуманный – но даже каменные статуи будто вздохнули с облегчением. Среди того же густого тумана, будто смазанного магической дымкой, высоко в Башне Правительства, триумвир Супримус открыл глаза и глубоко вдохнул.

Он стоял, уперевшись руками в большой овальный стол, и тяжело дышал. Перед глазами все еще мерцали сине-фиолетовые пятна. Сделав еще несколько глубоких вдохов, Супримус опять прикрыл глаза – только для того, чтобы тут же открыть их.

– Успокоилось? – спросил Златочрев, Хранитель Философского Камня и второй триумвир, заглядывая почти в лицо Супримуса. – Магия успокоилась?

– Да… Но мы этому никак не поспособствовали, – член Правительства нахмурил седые брови.

– Неудивительно! И не могли бы! – закопошился Златочрев. – Нам просто повезло, что Кэйзеровы игры…

– Не вини себя, Супримус, – проговорил мужчина в белом плаще и такого же цвета жандармском одеянии. – Я ведь знаю, что ты будешь винить себя. Мы даже не были готовы – и не могли бы. Война… слово настолько позабытое, что мы не знали, как на него реагировать.

Супримус посмотрел на Кроноса – третьего триумвира и Главу Жандармов.

– Нам бы пришлось ждать, пока он не доберется сюда, – член Правительства наконец-то выпрямился. – Големы и это жуткое нечто, поднятое в воздух.

– По крайней мере, теперь точно ясно, почему и зачем исчезли грифоны, – заметил Кронос.

– Не напоминай, – вздрогнул Златочрев. – Про это сейчас думать еще не хватало. А ты уверен, что големы и…

Супримус потер густую, но короткую седую бороду.

– Уверен. Вы сами видели, как реагировали потоки магии – нам давно уже пора придумать что-то, что позволить видеть на расстоянии…

– Вот лучше бы Кэйзер этим и занимался! А не всей своей военной ерундой. Да и протезы – вы представляете, механические протезы! – в глазах Златочрева забегал неугомонный детский азарт. – Вот вам и внук Анимуса…

Супримус жестом остановил его.

– Не надо.

– Что – не надо?

– Вспоминать Анимуса.

– Создателя первого Алхимического Чуда? Ну ты…

– Правда не надо, – вмешался Кронос. – Почему-то кажется, что сейчас это совсем не к месту.

– Ну не хотите – как хотите, – надулся Златочрев и выудил из-под золотого балахона стеклянный сосуд с настойкой, припасенный там для смягчения стрессовых ситуаций. – И что будем делать дальше?

Моментального ответа не последовало, поэтому Хранитель Философского Камня пригубил сосуд.