Големикон

– Крылышки в этот раз подрезаю я, – даже улыбка Испражненца отдавала тухлым жиром. – А вы… поработайте наконец. Устраним все потенциально опасные элементы, теперь уж наверняка. Итак, завтра утром…

Фюззель улыбался, покидая погреб-подвал и возвращаясь в кабинет. При назревавшем раскладе и слухи – этакий мешочек бобов на случай, если стебель до неба не вырастет по другой причине – могут не понадобиться.

Колбы и ампулы испуганно звенели, мерцая матовой радугой сотни разных цветов – каждый момент мог стать для них последним, потому что Барбарио двигался дергано, рвано, словно суставы заржавели, но кто-то включил их на полную скорость, и они пытались беспомощно брыкаться.

Задачу усложняло то, что делал алхимик все это одной рукой – второй он ел. Забежал на кухню, забрал мяса с картофелем и отнес к себе наверх. На лице Инкубуса блаженство смешивалось с нервным тиком, ведь алхимик забыл, совсем забыл… теперь приходилось работать и есть одновременно.

Барбарио с проворностью мартышки подхватил очередную ампулу и спас ее от трагического разбиения.

Отправив в рот еще одну ложку с картофелем и на секунду достигнув просветления – такой способности позавидовал бы любой дряхлый монах, – алхимик, все еще орудуя одной рукой, отсыпал в колбочки красной, мерцающей в свете ламп рубиновой пудры. Жидкость зашипела и изменила цвет.

Конечно он, дурак – думал Барбарио, – со всеми этими кладками и драконихами совсем забыл, что нужно наделать рубиновых смесей сегодня (ложка с картофелем умело отправилась в рот), конечно, они снова нужны в неимоверном количестве (еще одна ложка отправилась в рот), конечно, он вспомнил об этом в последний момент (снова – ложка) и, конечно, еще можно успеть – впритык, но успеть…

Алхимик пошарил ложкой в горшочке – тот оказался пуст. Тяжело вздохнув, Инкубус, сладостно вспоминая недавнюю трапезу, освободил вторую руку и тоже подключил ее к делам алхимическим. Рубиновая жидкость стала разливаться быстрее, а колбы перестали звенеть панически. Теперь им ничего не угрожало – ну, по крайней мере, угроза падения сводилась почти к нулю.

Шарик сознания внезапно укатился не в ту лунку, и в голове возникла мысль о третьем – сам не понимая, почему, Барбарио был уверен, что увидит его сегодня там, где уже давно не встречал.

На кладбище големов.

Алхимик взглянул на валяющиеся на столе карманные часы. Он еще успевал – конечно же, он еще успевал…

И, конечно же – Инкубус наморщился, и гуталиново-черная борода, собранная в косичку, обратилась жесткой щеткой, – ему опять придется возиться с големами….

Прасфора забежала в гору. Хотела остановиться, но передумала, услышав приближающиеся крики преследующих ее мужчин. Они настолько идиоты, поняла Попадамс, что побежали за ней сюда, а она настолько дура, что завела себя в западню. И вот попробуй сейчас с ноющими ногами, которые и так отваливаются, убежать далеко.

Девушка решила не останавливаться. Но скорость сбавила – иначе просто упала бы.

Глаза бешено глядели по сторонам, осматривая все то же самое – каменных грифонов, тоннели, уходящие глубоко вниз, и Анимуса, первого голема под лестницей… Он словно наблюдал за своим наследием и за тем, как другие големы таскали тяжеленые груженые рубинами и породой ящики.

Мужчины ворвались в город.

– Вон она! – крикнул один.

– Тише-э-е! – шикнул второй, икнув. – Мы не на улице! Делай так, чтобы было не-э-е-понятно.

Они сбавили темп, но все равно шагали быстрее Прасфоры, гадко ухмыляясь.

Девушка искала пути к отступлению. Все казалось слишком далеким, либо вело в неизведанном направлении. И тут она увидела – точно, совершенно точно! – как за угол широкого и длинного коридора заворачивает ее дядя. Этот выход из ситуации казался самым рациональным и, чего таить, единственным возможным.

Прасфора ускорилась и завернула за угол, вполсилы побежав по в некотором роде парадному коридору – здесь не хватало только картин какого-нибудь древнего рода на стенах, красного ковролина и хрустальных люстр. Но и без этого складывалось впечатление, что идешь по весьма важному коридору с идеально гладкими стенами и кучей магических ламп, горящих медово-желтым.

Окликнуть Хюгге Попадамса девушка не успела, потому что тот скрылся за воротами, громыхнув ими.

Коридор действительно упирался в арочные ворота – не слишком громадные, но и не такие маленькие, как обычная входная дверь. На воротах – к удивлению Прасфоры – не было грифонов.

Вместо этого там красовался голем, только не обычный, а будто бы нарисованный. Из-за его спины помимо двух привычных раскинутых в стороны рук торчали еще четыре такие же – словно изображение двоилось. Но руки эти выглядели так, как если бы их не успели закончить, сделали лишь набросок карандашом и на этом остановились. Это все до ужаса напоминало чертеж.

С ногами голема дела обстояли также.

Мужчины почти нагнали девушку – оказались вначале коридора.

– Ну все, – потер руки один. – Теперь тебе идти точно некуда!

Прасфора сначала сжалась от страха. Потом вспомнила о воротах, дяде – и лишь ухмыльнулась своим преследователям.