Големикон

– Все потом. – потряс головой драконолог. – И нет, только не мята. Не сейчас. Лучше….

– Найдем, – не дал договорить отец Прасфоры. – Есть чудесный набор приправ. Он не для чая, но это он очень зря – с чаем он прекрасен! Да заходи скорее, я тебя хоть подлатаю… А кто это там с тобой? Не могу разглядеть.

Только идиот по интонации Кельша не догадался бы, что все он понимает.

– Ах, Кельш! – вновь обнажил Фюззель пожелтевшие зубы. – Хотел обсудить с тобой пару вопросов и… посоветоваться.

Испражненц сглотнул от отвращения к самому себе – унижаться до такого…

Кельш, все это время возившийся с глиняными тарелками, отвлекся от дел, выпрямившись. Скала и сдувшийся воздушный шарик – вот так эти двое выглядели в сравнении.

Шарик сдулся еще больше.

– Я с удовольствием с тобой поговорю, – от запала иронии в голосе даже воздух нагрелся. – Как дела у «Рваного крыла дракона»?

– «Рваных крыльев». Мы расширяемся. Открываем новые таверны…

– Что ж, дракон расправил крылья, – пошутил Альвио.

– Молодой человек, – Фюззель начинал выходить из себя. – Это уже совсем не ваша епархия…

– О нет, – поправил его драконолог. – Драконы – как раз моя епархия.

Он закашлялся и отошел в сторону. Хотелось сплюнуть кровь, но куда уж теперь, надо было делать на улице.

А вот теперь самопровозглашенному шахматному императору всех едален Хмельольма деваться было некуда.

– Я… пожалуй… зайду чуть позже, а то как-то не подумал, совсем рано пришел. До встречи!

Не дав ничего ответить, Испражненц выбежал на улицу.

– Он же будет наматывать круги да? – не оборачиваясь, спросил Альвио. Потом снял заляпанный шарф.

– Он стоял у того окна полчаса, – рассмеялся отец Прасфоры. – И думал, что я его не замечал.

– Мне кажется, ему было без разницы.

Альвио легонько приоткрыл дверь, выглянув в щелку. Надувшийся и сгорбленный Фюззель и вправду наворачивал круги вокруг «Ног из глины».

– Что он опять удумал? – драконолог закрыл дверь.

– Он всегда что-нибудь удумывает, – Кельш поставил на стол чашку обжигающего чая. – Он сам одно больше… удумство.

Альвио сел и сделал глоток – мозг словно бы напором пряной воды прочистили.

– Итак, рассказывай, что с тобой произошло? – отец Прасфоры уселся напротив.

– Да ерунда, какие-то идиоты. Средь бела дня, и с карамелью – было трое, стало двое.

– Понятно.

– Да конечно понятно, – Альвио отпил еще. – Даже гадать не нужно, откуда они взялись. Это же все Фюззель – ну некому больше.

Драконолог замолчал. Потом вспомнил:

– Там, на вокзале… он сказал странную и непонятную вещь про мэра и его планы. И был так при этом доволен.

– Я бы посоветовал не обращать внимания, – драконологу всегда казалось, что Кельшу можно сидеть только на холодных горных валунах, все другое было просто жалко по сравнению с этим почти что великаном. – Но только Фюззель очень внимателен к слухам, и проявляет интерес лишь к тем, которые рано или поздно станут правдой. В этом он разборчив.

– А в остальном?

– Ни на йоту.

Они рассмеялись, но Кельш резко оборвал веселье, переключившись на серьезный тон – словно бы сменил трель соловья на скрежет рока.

– Ты пришел из-за Прасфоры?

– Да, – кивнул Альвио. – Просто мне… не по себе. Не знаю, почему

– Была гроза, – невзначай заметил Кельш.

– Да, знаю.

– Поезда так рано не ходят.

– Тоже знаю.

– Тогда почему ты беспокоишься? – взгляд отца Прасфоры способен был вскрыть любой сейф. Драконолог хотел ответить, но Кельш остановил его. – Не отвечай. Мне тоже не по себе… и я тоже не знаю, почему.

– К тому же эти выходки Фюззеля. А еще с магией… какая-то ерунда, – добавил Альвио.

– Разве ты не забросил ее?

– Да, то есть… – драконолог закрутил чашку в руках, слегка обжигаясь. – Да, но нет. Я хочу, но… не могу. Так много сил потратил на это в свое время, так много пообещал.

– Кому?

– Самому себе, в том-то и проблема. Себя подводить страшнее всего – удар ножом даже не в спину, и не в сердце, а в саму суть «себя».

– Слишком философски для такого раннего утра, – улыбнулся отец Прасфоры.

Альвио хотел улыбнуться в ответ, но не стал. Тем более, улыбаться оказалось больно.

– Потоки магии, они… очень возбуждены. Их что-то беспокоит – значит, кто-то что-то делает с ними. Никакой конкретики, но мой гомункул дрожит как не в себе.

– Что-то произойдет?

– Не знаю, – признался драконолог. – Но мне еще больше не по себе. Фюззель, Прасфора, мэр, магия…

Они помолчали.

– Ладно, пойдем наверх, подлатаю тебя. Но с фингалом, он точно будет, ничего сделать не смогу.

Кельш встал.

– Ты ведь знаешь, Альвио, —драконолог почувствовал себя мышкой рядом с валуном, который вот-вот упадет на нее и раздавит, – она справится. Она обязательно справится со всем.

– Да, – драконолог заглянул в свою чашку, будто ища на дне ответы, или, на крайний случай, сокровища.

– Только кухни все еще боится, – снова рассмеялся хозяин «Ног из глины». – А в остальном Прасфора у меня – большая молодец. Обязательно справится со всем. Обязательно…

Он повторил эту фразу, как заклинатель – мантру.

Прасфора очень пыталась справиться.