Големикон

Нужно было действовать. Фюззелю надоели эти бесполезные попытки, но на радикальные меры он боялся решится, ставки – чересчур высоки, решения – чересчур ответственны, но теперь, теперь…

Теперь делать оставалось нечего – тем более, двумя големами он уже пожертвовал, пора им и принести пользу.

Прежде всего он спустился в подвал. Метеором влетел туда, заорал:

– Идиоты! Пакуйте вещи, мы едем в горы. Я – ближайшим поездом, вы – следующим. Для подстраховки… Похоже, там задержалась проклятая Прасфора – отыщите ее, может быть, я очень сильно подумаю, получите бонус к вашим жалким философам. А я… займусь куда более важным делом. Сначала сломать морально, потом – добить окончательно. Надеюсь, до вас, идиотов, смысл этих слов дойдет. Заодно и проверим, действительно ли два дебила – это сила. Когда вас было трое, мощь вы не особо напоминали.

Собравшись, Испражненц, прикрывая голову плащом от моросящего дождя, добежал до вокзала, ворча на погоду, сел на поезд, плюхнулся в кресло и, сморщившись, посмотрел в окно: сначала на будто бы картонные домики, а потом – на далекие горы.

Да, теперь остается только один вариант – ехать прямо к Кэйзеру и умолять, заодно – было бы просто прекрасно! – сломить Кельша, найдя Прасфору. А после… стать частью нечто большего, отдаться нестабильному течению слухов, идущему рябью по реальности. Но зато…

Если слух все же станет реальностью, Фюззель Испражненц обязательно победит.

Далеко в горах, где свет становился тенью, а время снова текло обжигающей холодной рекой не туда, разворачивая картины былого, мир вновь стал нечетким, эфемерным, будто раскололся на миллиарды песчинок. И вот уже мир – только зримо – омолаживается, и кабинет Анимуса разворачивается, расхлопываясь из своей, карманной реальности.

Седобородый старик сидит над чертежами, опустив заспанный взгляд на беспорядочные листки. Каменный истукан смотрит на него тусклыми рубиновыми глазами – не живой, пока еще не живой.

Анимус держит руку на груди и думает. Мысли прыгают в ритм ударов сердца.

И тогда создатель первого Алхимического Чуда придумывает. Свет резко перестраивается, приобретая привычные черты…

Кэйзер открыл глаза и тяжело задышал. На этот раз он решил ничего не говорить. Сморщился, на мгновение приняв игру теней на стене – включая его собственную – за силуэт дедушки.

Нет. Такого не будет. Такого точно не будет.

Глава 5. Властью, данной мне

Власть – не простое слово, выше она закона

Все перед нею ниц готовы пасть

Сила свергать основы, и создавать их снова

Вмиг сокрушит любого только власть

Рок-опера «Орфей»

Тедди Тминн всю жизнь – уже целых двенадцать лет! – работал помощником своей тетки-кухарки и мечтал стать… ну, кем-то типа ученика чародея. Перспективы, конечно, были, но до ничтожества мизерные – в горном Хмельхольме волшебников как-то не водилось, да и любой ребенок знал, что магия – штука слишком скучная, и лучше мечтать стать кем-то другим, а не то потом придется выслушивать нудные разговоры о мироустройстве и бла-бла-бла. Если ребенок действительно горел такой идеей, друзья смотрели на него как на капельку сумасшедшего – все равно, что в десять лет мечтать стать филологом-домоседом, а не путешественником в шляпе и с кнутом.

Тедди – то бишь, конечно, Теодор – своим желанием действительно горел. Но выбор его потенциальных учителей был небогат, сводился вообще к одному единственному варианту – к Барбарио Инкубусу. За неимением другого выхода, слова «алхимик» и «волшебник» складывались в голове в одну картинку. В любой другой ситуации Тедди Тминну пришлось бы попасть в экстраординарную ситуацию, где новый учитель обратил бы внимание на его выдающийся, но не раскрытый потенциал, а потом тайно брал бы на встречи… скажем, подпольного ордена манускрипта, или скрижали, или серебряного дракона. В общем чего угодно тайного, но мудрого. Потом бы Тедди обязательно влез в заварушку, нашел бы себе злейшего врага, а дальше события понеслись бы по накатанной, да еще и промазанной маслом для лучшего скольжения, дорожке.