Големикон

Механизм работы госпожи Батильды был прост и изящен, как решение спора ударом камня по голове – строго-то говоря, это и был тот самый удар, только била шокирующей информацией она сразу весь город, кого могла собрать.

Сейчас на носу наклевывалась сенсация – нужно было поднять на уши практически всех.

Внимательно выслушав Альиво и наконец-то сузив расширившиеся от единоразового ужаса и восхищения глаза, Батильда исчезла в дебрях дома, закопошилась, загремела и вернулась уже в полном обмундировании: теплое лавандовое пальто, вязаный свитер, высокие меховые ботинки и все тот же тонюсенький шелковый фиолетовы шарф, замотанный вокруг шеи так, как крепостная стена сужается вокруг города. Из сумочки через плечо торчала целая рота блокнотов и настолько остро наточенных карандашей, что хоть глаз выколи.

– Вперед, – приняла командование парадом она на себя, – и с песней.

Прасфора все это время стояла на крыльце снаружи – мерзла, обхватив плечи руками, но принципиально стояла: и ладно, что у Батильды не все было в порядке с головой, но своим шальным настроением и не менее шальным поведением она успела испортить Попадамс начало предыдущего дня, испоганить настроение и подорвать веру в предприятие «Ног из глины» – всего на капельку, но и лист бумаги начинает рваться с небольшого разрыва.

Журналистка, гордо выйдя из дома, демонстративно посмотрела на Прасфору, фыркнула и отвернулась, как бы давая понять, что замечает только Альвио, и только его слова для нее могут стать приоритетны.

Госпожа Батильда не принимала мнения, что хорошие сплетники превращались в хороших журналистов – она считала, что хорошие журналисты остаются хорошими сплетниками, являя собой пример двуединства в одном теле, но без лишних голосов в голове. А механизм ее работы, когда нужно узнать много информации от большого количества людей, и вправду был прост – она просто рассказывала всем подряд о самом эксклюзивным.

В буквальном смысле всем – просто собирала людей на центральной городской площади, запускала первоначальный повод для обсуждений, а дальше он вирусом, призрачной дымкой пролетал по городу, из уст в уста, подхватывал мнения, тайны и недомолвки, смешивался с ними в потоке разноцветных искр информации и мерцающим хвостом падающей звезды возвращался обратно к госпоже Батильде.

Сейчас такая цепная реакция оказалась более чем необходима: город должен был говорить.

– Мне все еще кажется, что это ужасная идея, – шепнула Прасфора драконологу, когда они дошли до центральной площади, встав перед небольшой ратушей с флюгером-грифоном на черепичной крыше цвета пылающей бордовым маревом осенней листвы. Попадамс только сейчас заметила флюгер и вздрогнула от неожиданности.

– Это единственный вариант. Нужно чтобы все заговорили об этом, а более быстрого и эффективного способа я не знаю, – Альиво заметил, как девушка дрожит, и поднял голову. – Ты правда не замечала его раньше?

Прасфора затрясла головой.

– Я же говорил, что они повсюду, – начал было драконолог с важным видом, но тут же опомнился, вспомнив, где успела побывать Попадамс, и исправился. – Э, прости, то есть не в том смысле… просто не бери в голову.

– Просто хочу, – переиначила она, – чтобы все это кончилось.

Попадамс задумалась.

– Особенно госпожа Батильда.

Журналистка тем временем залезла на небольшой пьедестал, на котором, почти в самом центре площади, стоял неработающий голем – копия того исполина, первородного Анимуса, что покоился в горах. Госпожа Батильда откашлялись.

– Господа! – захрипела она. – А вы слышали новость?

Попадамс все это казалось таким банальным, грубым и неэлегантным, что хотелось закрыть глаза. Народу на площади было не кишмя киши, но вполне достаточно – конечно, они знали, ради чего обычно начинает вещать на площади журналистка и конечно, лишь только завидев ее, вставали на низкий старт.

– Новости, требующие вашего личного внимания и моей личной проверки, – она замолчала, дожидаясь, пока заинтересовавшиеся подтянутся ближе, а потом выдала пушечным выстрелом: – Нас ждет война!

Из толпы послышались нервные покашливания.

– Простите, что-что? – уточнил кто-то.

Прасфора зажмурилась и решила отвернуться, чтобы на этот позор – и одновременно меланхоличный ужас – не смотреть. И тут же увидела, как на площади образовалась еще одна толпа интересующихся.

– Да, – поддержал кто-то из подошедших. – Нам то же самое только что сказали в «Ногах из глины»! И мы тоже не совсем поняли.

Прасфора непонимающе посмотрела на Альиво – тот улыбнулся, и только потом она успела сообразить.

– О нестабильность, – протянула девушка. – Вы с папой успели.

– Да, – поправил очки драконолог. – Но у нас нет никакого другого варианта.

– Да… – даже не прошептала, а словно начертила слова дыханием, собирающимся в морозных призраков, Прасфора. Несмотря на то, что все происходящее – вообще все – казалось ей ужасным сюрреализмом, она знала, что других вариантов нет. Потому, что она – просто она, и ничего не поделаешь с собой, ничего не поделаешь с этим…