Голод Рехи (СИ)

Кусал Рехи быстро и без особых изысков, крови отпил тоже немного, но Ларт отчего-то застонал и заскулил, будто под пыткой. Как ни странно, но некогда желанная кровь словно потеряла вкус. Может, потому что Ларт больше не питался человечиной, может, потому что на язык налипло слишком много противного песка. Но удовольствия от укуса Рехи больше не получал. Пленник оставался жестокой необходимостью. Если ящерицы попадались время от времени, то поселения разумных существ — уже нет.

Они брели по каким-то незнакомым глухим местам. Красные сумерки сменились ночью, но путь продолжался. Затем миновала еще одна смена красных сумерек, на исходе которой Рехи понял, что упадет, если не поспит хотя бы сидя. Он направился к валуну, который хотя бы защищал от ветра. Как ни странно, Ларт повиновался и плелся рядом. Он брел вперед, уже даже не приходилось постоянно угрожать ему мечом. Связанные руки, припухшая свежая рана на шее, омертвевший взгляд — так выглядел призрак короля. И все-таки он еще оставался живым, пусть служил немым укором и одновременно олицетворением совершавшейся мести.

— Наклони голову, — вновь потребовал на привале Рехи. И Ларт повиновался, уже без возмущения, а безразлично. Он словно смирился с пленом. Возможно, догадался, что один слишком скоро пропадет.

— Хорошо, — кивнул Рехи, насытившись, и вручил пленнику пойманную ящерицу, которую тот проглотил с постыдной жадностью. Не хотелось сознавать, во что они оба превращаются, но придумать какой-то иной план не позволяла взаимная ярость.

— А, знаешь, это даже смешно… — пробормотал Ларт, устало скорчившись на песке подле Рехи. — Очень смешно. Теперь я твой пленник. Твоя еда. Еда! А я, когда поймал тебя, хотел, чтобы ты стал моим ручным зверьком. Вроде как мелкий ящер, да, маленький забавный зверек. Эльф! Ручной эльф, который спит у моих ног, принимает еду с моих рук. Моя забава. Ведь это торжество полукровок: сделать игрушкой того, кто считал себя «чистым видом».

Рехи с отвращением ткнул Ларта носком сапога в плечо, заставляя слегка откатиться от себя. А раньше-то наоборот невольно тянулся…

— Я никем себя не считал, — ответил он, прислоняясь к валуну и прикрывая глаза. Оставалось надеяться, что острый слух поможет, если Ларт надумает сбежать. Но, похоже, пленник слишком измотался.

— Мне было не важно. В свое время я хлебнул от обоих «чистых видов». Я никогда не считал себя ни человеком, ни эльфом. Мы — новый вид, целиком приспособленный для этого нового мира. Так я считал. А теперь мы истреблены, — твердил он отстраненно, таращась в пустоту черного неба.

— Ты не пленник. Ты проводник, — отчего-то отозвался Рехи. Вновь хотелось приободрить спутника, найти с ним согласие. Да, Рехи пил его кровь, но ведь он же и охотился на ящеров — почти что взаимная помощь, а вовсе не плен. Но Ларт не понимал этого, не привык. Еще не привык.

— Да… Зверек оказался ужасно своевольным, — настаивал он.

— Мне нужно к Последнему Бастиону, а потом в Разрушенную Цитадель.

Он придумал себе цель, Митрий ее подтвердил, но, по правде говоря, все еще теплилась надежда где-то за горами отыскать Лойэ.

— Зачем тебе к Бастиону? Не надо! Не н-надо! — простонал Ларт, прикрывая себя руками, точно его кто-то ожесточенно пинал. Рехи насторожился и спросил, упрямо мотнув головой:

— Почему ты так боишься? Что тебя связывает с Бастионом? Ты жил там?

— Связывает. Да. Жил. Моя мать жила там. Эльфом была. — Ларт неуверенно приподнял голову, а потом вновь погрузился в отрешенность повествователя. — Эльфы там как-то договариваются с людьми, так можно. Меня даже учил один человек, говорил, вроде как «хранитель прошлого». Оттуда и слова всякие, и знания по стратегии. Читать я, правда, так и не научился толком. Но это и не важно. Зато я научился сражаться. Только открыто мне не разрешалось тренироваться. Меня вообще, считай, не должно было быть. Отца изгнали за то, что он сделал… тварь. А я, выходит, стал такой же тварью. Не знаю почему, но полукровок там не любили и, наверное, не любят до сих пор, люто. Как узнали, что мы только сырое мясо едим, меня выгнали. Мать казнили, сказали, что укрывала «дурное семя», «дитя проклятья Двенадцатого». Чем мы хуже эльфов-то? Чем? Я скитался по пустоши. Еще мальчишка, без оружия, без навыков выживания. — Ларт запнулся, но все же признался: — Несколько лет был в рабстве у людоедов. Там… Ужасно. Потом встретил таких же, как я. Мы подняли бунт, сбежали. Вот и все… А как уже себя вернуть было после все… После…

Рехи заворожено слушал. Рассказ приоткрывал все новые тайны, собирал мозаику прошлого. И одновременно будил неправильную жалость к «бурдюку с кровью». Да что врать себе! За бурдюк сошел бы любой, а продирался сквозь извержение вулкана Рехи именно ради одного конкретного. Ради Ларта. Но теперь вел его, получается, на убой. Только разве оставался иной выбор у них обоих? Иная цель? Так или иначе, долгий путь подсказал бы, куда они на самом деле идут. Иногда направление важнее конечной цели.