Голос ненависти

– А остальные…

Яррас веско качает головой.

– Варгал – зениец, Святой – тут и объяснять не надо, а я светился.

– И все равно… – не успокаивается Нири.

Яррас, в этот момент скребущий подбородок ногтями, опускает руку и поворачивается в сторону вентонца.

– Наклонись-ка, кое-что на ухо скажу, – размеренно зовет Яррас.

Нири фыркает и с самоуверенным видом наклоняется. Но чем дольше Яррас говорит, тем меньше от этого бахвальства остается. Под конец Нири уже смотрит вниз, пряча глаза. Кайрис с удивлением следит за этой переменой, не веря тому, что видит. Но что еще более поразительно – Яррас при этом остается все таким же доброжелательным и расслабленным.

– Понял? – спрашивает он.

– Понял, – хмуро цедит Нири и садится обратно.

– Вот и прекрасно.

Яррас с кряхтением откидывается на спинку стула, и только тогда на его лице вновь проступает усталость и что-то еще, отдаленно напоминающее тревогу. Что же это с ним?

– А меня не узнают? – поколебавшись, вдруг спрашивает Нири.

Кайрис удивляется еще больше. А должны? Остальные воспринимают вопрос, как само собой разумеющееся. Впрочем, если Яррас говорил, что Нири в высших кругах «как рыба в воде», этому должны быть причины. Яррас, успевший прикрыть глаза, отмахивается от чужого беспокойства.

– Не должны. На балу все будут в масках. Правда, они закрывают только глаза и нос, но… – Яррас медлит. Когда продолжает, Кайрис слышится в его тоне отголосок печали. – Тебя сейчас сложно узнать.

По лицу Нири пробегает мрачная тень, прежде чем он хмыкает – а потом резко становится собранным и серьезным, как пес, взявший след.

– Мы с Монахом пойдем уши погреем, – говорит он, поднимаясь. – Дай отмашку побыстрее, до бала всего две недели.

Они исчезают в проходе – прямой, как струна, Нири и скачущий, как мячик, Монах. Яррас нехотя поднимается тоже, хрустя коленями. Прежде чем уйти, он хлопает Кайрис по плечу.

– Не обращай внимания на Нири, Голдан, – подбадривает он. – Все ошибаются. Хотя если будешь делать это слишком часто, придется прикопать.

Он беззлобно улыбается и тоже уходит. Кайрис остается одна посреди пустого помещения.

– Нет-нет-нет, еще раз! – останавливает ее Нири, махая рукой в воздухе.

Кайрис раздраженно разгибается, так и не доведя поклон до конца, и ее терпению приходит конец. Она резко поворачивается к вентонцу, впиваясь в того взглядом. Нири сидит на стуле: закинул ногу на ногу и упер руку в лоб так, что половина лица скрывается в ладони. Указательный и большой пальцы трут виски. Сидит так уже значительное время и не меняет позы, даже когда Кайрис срывается.

– Сколько можно? Это уже десятый раз! – злится Кайрис.

– Двенадцатый, – со вздохом поправляет ее Нири, отнимая руку от лица и зачесывая волосы назад. – Кто виноват, что ты двигаешься, как мешок картошки? Хотя, если подумать, это оскорбляет картошку…

– Я тебя сейчас сам в картошку превращу!

– И она все равно справится лучше, чем ты, – ехидно отвечает Нири. – Ладно. Смотри еще раз. Чем дольше я тут торчу, тем меньше партий смогу сыграть.

И тем меньше денег просадишь. Конечно, Кайрис этого не говорит, а лишь мрачно готовится наблюдать за поклоном. Они начали подготовку спустя пару дней от появления заказа, получив-таки отмашку от Ярраса. Но, Зилай его побери, кто мог знать, что у благородных все так сложно?

Весь их план похож на чудную измовскую игрушку. Чтобы проникнуть на бал, Нири и Кайрис придется притвориться мелкими баронами и по поддельным приглашениям пройти внутрь. Благо, всех титулованных особ не помнят, да и маскарад, играет на руку. Уже внутри, пользуясь примерными планами замка, одному придется заманить графа в укромный уголок, пока второй перетягивает на себя внимание гостей. Роль отвлекающего Кайрис легко отдает Нири, и тот обещает устроить скандал или еще что-либо подобное.

Одно грустно: придется действовать без клинков и яда. Первое не пропустят, как и что-то вроде кольца, использованного на свадьбе, а второе не подмешать незаметно. Приходится остановиться на специальном шелковом шнуре, который легко спрятать под одеждой. Однако, чтоб прикинуться благородным, надо вести себя, как они, и это оказывается настоящим проклятьем. И вот – они здесь.

Нири легко поднимается со стула и встает напротив – вытягивается так, будто проглотил палку. Заложив одну руку за спину, он плавно наклоняется, описывая правой ногой полукруг, а руку выгибая, будто крыло. Это все выходит так легко и естественно, как дыхание. В такие моменты все синяки, царапины, ушибы и неряшливость будто исчезают, и Нири преображается так кардинально, что все сомнения в его благородном происхождении пропадают.

Невольно приободренная этим, Кайрис пытается повторить движения, но Нири почти сразу же прерывает ее, хлопая в ладони.

– Ну нет, неправильно. Зилай, зачем ты горбишься, как бабка? – вентонец с разочарованным стоном падает на стул. – Это невозможно. Если бы учитель это увидел, он бы повесился.

– Учитель?

Нири откидывает голову на спинку, прикрывая глаза. Свет от ламп и черные тени делают черты его лица тяжелыми и будто высеченными из камня, но улыбка смягчает впечатление.