Как под городом-Москвою богомольной,В роще-пуще заповедной, златоствольной,Где ни филин не водился, ни упырь,Но где жил скворец-чернец и Бога славил,А отшельник-ельник свечи в небо ставил, —Древле славился Андроньев монастырь.Над горою яркотравной, плавносклоннойВстал он, крепкий, крестоверхий, побеленный,Что корабль для неземного уж пути…А в янтарнодонной Яузе-речушкеОтражались, как соты, лепясь друг к дружке,Кельи утлые – приют святых житий.И живал в одной из них во время оно,Послушание приняв писать иконы,Вельми чудный молодой монах Андрей —Ряса радужным мазком перепелёса,Сам невзрачный, – худ и ряб, жидковолосый,Но сияющие пламена очей!Он, бывало, на духу очистит совестьИ, к труду постом-молитвою готовясь,Заключится, став для братии чужим…И разводит на меду, желтках и суслеКраски новые… И страх, унынье ль, грусть ли —Лишь Господь знал, что тогда владело им!Но, когда потом ступал он по подмосткамВ храме троицком, соборе ли московском,Как бы всё его менялось естество:Леп и легок. Весь лучился! Даже – куколь…И – ты мыслишь – сверху голубь реял-гукал?Нет, сам Дух Святой спускался на него!И сквозили стены воздухом-лазорем,И росли-цвели смарагдовым узоромКущи райских иль Сионских мощных древ,И лилось-вилось вдоль вый кудрей обилье,Никли веки, пели губы, стлались крыльяСерафимски-взрачных юношей и дев…И сокровищем нам стала стенороспись,По игуменским веленьям, княжьей просьбеСотворенная Андроньевским бельцом,Тихим, трепетным, в веснушинках и оспе,С дивным даром воплотившим в эту росписьМир, желанный им и зримый за письмом.Мир небесный, что всей грезе русской близок,Где – криницы, крины… венчик, бела-риза…Глас Архангельский и лепет Девьих слов…Мир, где несть ни мужеска, ни женска полаИ где духом пребывал, трудясь, как пчелы,Благодатный богомаз – Андрей Рублев.1929