Голоса

На этом выразительном фоне она и дала интервью, упирая на то, что руководство вуза испугалось протеста — настолько, что лишило сегодня студентов знаний, позор! — и лишь после этого немного успокоилась. Эх, отчего любые политики так быстро скатываются в демагогию? Вопрос, конечно, риторический.

«Кто же интересно, «стуканул»?» — задумчиво спросил Герш, прихлёбывавший свой суп через край стакана.

«Ну, так тебе и признаются!» — насмешливо протянул Кошт.

«Да, так и признаются, — спокойно отозвалась Марта, не отрываясь от книги. — Это была я. Я вчера ходила на приём к ректору».

Услышав установившееся молчание, она всё же прикрыла книгу, обвела нас всех глазами.

«И мне совершенно всё равно, чтó вы об этом думаете», — прибавила она.

«Марта Александровна, мы думаем только хорошее! — поторопился я ей на помощь. — Я, по крайней мере. Тем более, что это едва ли не я вас надоумил… Вы, может быть, спасли всю вашу группу от отчисления!»

«Я хотела бы надеяться, — подтвердила «Марта Александровна». — Государь, спасибо».

«Царь, конечно, всегда за всех заступается! — собрался с мыслями Кошт. — Но Ада, если честно, имела полное право считать это…»

«… Предательством? — спокойно уточнила девушка. — Что же, пусть».

«Ну, не надо бросаться такими словами! — присоединился Борис. — Марта ещё позавчера объявила, что она против «акции», её нельзя поэтому считать предательницей всерьёз. Но всё-таки, даже при самых её благих намерениях, которые мы, конечно, ценим: неужели нельзя было предупредить о своей встрече с ректором? Не по-товарищески вышло!»

Марта пожала плечами.

«Я не знала, чем всё это закончится и чего я сумею достичь, — объяснила она. — Потому и не предупреждала».

«Достичь? — озадаченно уточнил Марк. — А… чего именно ты хотела достичь, кроме срыва протеста?»

«Я не имею права говорить, потому что до сих пор не уверена, получится ли, хотя Афанасий Иванович и пообещал мне кое-что, — ответила девушка, называя имя и отчество ректора вуза. — Я рассказала ему, почему группа бунтует, в том числе и прошлогоднее, подробно. Он был поражён, возмущён, рассержен, кажется, искренне. Он добрый человек, и его задела вся эта история. В понедельник станет ясно».

Сказав это, она раскрыла свою книгу и продолжила её читать.

«Марта, ты потрясающая, — задумчиво проговорил Герш. — Ты — настоящий сундук с загадками. Ты — Россия глазами Уинстона Черчилля».

«Да, я тоже так думаю», — пробормотала девушка, и я в первый раз за тот день увидел на её лице слабую улыбку.

[5]

— Второе «событие», если можно его так назвать, произошло примерно через полчаса после первого. Общий разговор к тому времени угас: Борис и Марк обменивались отдельными вялыми репликами. Мой телефон неожиданно прожужжал. Я углубился в чтение сообщения от Насти. Помню его, кажется, наизусть, благо и было в нём всего восемь предложений.

Now that you are away I already miss you. I know, it is very stupid of me to write such things, especially after my last letter to you, but my letter cannot cancel the fact that I miss you AWFULLY. What you said yesterday about being faithful to «your nightingale» went straight to my heart. It was very, very painful for me to hear that, and I cannot hold back my tears even now when I am writing this message. Did I hurt you very much with my letter? Please forgive me if I did, even though I still subscribe to it. Do I, actually? I wish I knew. [124]

Кажется, я улыбнулся, читая это всё, хотя, конечно, без всякого торжества, несколько горькой улыбкой. Не знаю, она ли запустила дальнейшее, но девушка, сидевшая напротив, вдруг подняла на меня глаза. Почувствовав давление её взгляда, я не мог не посмотреть на неё.

«Это — от Аликс?» — спросила Марта. Впрочем, какая Марта! У меня мурашки пошли по коже: от Марты в ней не было ничего. Превращение, как и в случае Лизы-Эллы, совершилось в один миг.

«Да», — подтвердил я, даже не успев подумать.

«И что же она тебе пишет?»

«Что скучает… Это не очень меня обнадёживает, увы! — пришлось мне пояснить. — Ещё позавчера я получил от неё письмо, которое, так сказать, ставит точку и лишает меня всяких надежд».

Сами можете судить: мой ответ являлся косвенным доказательством её преображения. Разве стал бы я свою личную жизнь обсуждать со своей студенткой?! И не только мой ответ: вы можете вообразить «ты» в адрес педагога от такой скромной девушки, как Марта?

Зрачки в карих глазах напротив расширились.

«Я очень рада, — тихо сказала Матильда. — Знаю, что грех такое говорить, но узнать про её письмо я была очень рада».