Голоса надежды

Правая Бабушка радостно взвизгнула и жадно потянулась к пирогу. Джейн ловко перехватила и отвела в сторону нетерпеливую сухую лапку, повязала салфетку Правой Бабушке и поспешила за «фирменными» каплями для Левой.

Конечно, она не могла знать, что Малышка Ни, нарушив царивший в шкафчике порядок, самовольно пополнила арсенал сердечно–сосудистых средств жидкостью для снятия лака, зубным эликсиром, пятновыводителем и кое–челл еще, а потому спокойно и со знанием дела накапала в стакан с водой из каждого пузырька.

Что-то однако, ее тревожило.

Джейн честно пыталась отыскать причины своего беспокойства на всем пути следования из ванной в гостиную со стаканом в руке. Несколько неуверенно вручив капли Левой Бабушке, она сложила руки на животе, готовясь наблюдать за процессом приема лекарств, и тут ее осенило: она вспомнила подозрительный беспорядок в шкафу и необычный запах приготовленных ею капель. Охнуз, Джейн потянулась, чтобы отнять у Бабушки стакан, но опоздала: старушка поднесла его к губам и лихо, залпом опустошила.

Джейн в ужасе зажмурилась и потому не увидела, как замечательно подействовали капли.

Полупарализованная старушка выронила стакан и с легкостью газели вскочила на ноги, вытаращив глаза и беззвучно шевеля губами. Потрясенный взрывом хрупкий механизм — бабушкины биологические часы — споткнулся, стрелки щелкнули и с бешеной скоростью завертелись в обратную сторону.

Когда не на шутку встревоженная наступившей тишиной Джейн открыла глаза, Левой Бабушки в кресле не было, да и быть не могло: старушка стремительно летела в прошлое — до тех пор, пока на ее пути не стал несокрушимый буфет, занимавший это место до Того Самого Дня.

Лэрри, уютно дремавший в библиотеке, услышал пугающий грохот, помчался наводить порядок, ворвался в гостиную и остолбенел.

До Того Дня Бабушка была одна…

Андрей БАГИНСКИЙ

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ

Оглянись, правдолюб, кто идет за тобой?
Не напрасно ли снова кидаешься в бой?
Не гордись, что тебя до сих пор не сломили,
Может, кто-то прикрылся твоей чистотой?

* * *

О, творец, в мир корысти ты бросил меня,
В море лжи и разврата ты бросил меня,
Всех ошибок твоих я исправить не в силах —
Лучше б сразу в могилу ты бросил меня.

* * *

Я — сточный колодец людских откровений:
Чужие все мысли, чужие сомненья,
Покуда я сердцем всего не постигну,
Не будет покоя душе и забвенья.

* * *

Легко быть умным; нужно только знать,
Когда и что сказать, когда смолчать.
Молчанье иногда подобно лжи,
А совесть мне не позволяет лгать.

* * *

Сильным мира служил ты, виляя хвостом,
Доносил на других — был последним скотом,
Донесли на тебя — как собаку прогнали,
Отчего же стоишь ты с разинутым ртом?

* * *

Ты в истории жаждешь оставить свой след,
Через меру вкусив славу мнимых побед.
В книге прошлого чье-то ты вычеркнул имя,
Но свое в эту книгу не впишешь ты — нет!

* * *

О чувстве такта. Вот его основа:
Глубокой мыслью и высоким словом
Посредственность не бойся оскорбить,
Но не ораторствуй в присутствии немого.

* * *

Пусть ты трижды достоин похвал,
Средь великих умов пусть достойным ты стал,
Если лесть ты в подруги себе не возьмешь,
Не взойдешь на достойный тебя пьедестал.

* * *

Если видишь, что женщина тайн полна,
За словами ее вдруг встает пелена,
Не стремись разгадать их таинственный смысл —
Держит в тайне жестокость и подлость она.

* * *

Всю скупость душ людских прекрасно сознавая,
Святые тайники души своей пред ними раскрываю,
Но благодарного зерна никто не проронил — одни
каменья
Я с нежной почвы сердца своего с печалью собираю.

* * *