Голоса надежды

Опять пришли пустые дни,
Когда не пишешь, не читаешь,
И не спешишь, и не мечтаешь,
А только мрачно наблюдаешь,
Как долго тянутся они.
Как прежде мучает сомненье:
Придет ли снова вдохновенье —
Минута сладкого забвенья —
Или иссяк души родник?..
Я не люблю пустые дни.

* * *

К земле лицом обращена,
Кружит несчастная Луна,
И вечен будет этот путь,
Ей головы не повернуть.
Все краски серы для совы:
И пепла цвет, и цвет листвы.
Жалеет ли она о том?
Нет. Пестрый мир ей не знаком.
Вся жизнь слепая суета.
Где правда, ложь, где красота?..
Зачем я начал раздавать
Людские чувства тем, кто взять
Не может их? Хочу молчать,
Но вновь пишу одно и то же…
Так плещет глупая волна
У ног скалы. Шипит она,
Но победить ее не может…

* * *

Я все ищу в себе актрису,
Не верю сердцу своему,
Хочу проникнуть за кулисы,
Души твоей, но почему
Ты до сих пор не презираешь
Меня за бесконечный вздор?
О, боже мой, да потому,
Что даже если ты играешь,
Любовь — твой главный режиссер.

Евгений ПЕТРОПАВЛОВСКИЙ

* * *

Мы уходим всегда —
к сожаленью,
а может быть, к счастью;
мы уходим всегда,
и от этого нам не уйти.
Мы бежим от судьбы
по велению ветренной страсти,
но находим судьбу
на ином, незнакомом пути.

Мы уходим от дел,
но находим дела поважнее,
от любимых своих
мы уходим к любимым чужим;
и пускай обо всем
мы так часто и горько жалеем —
этот долгий уход
многим жизненно необходим.

В расставаниях мы,
познавая тоску расстояний,
не умеем порвать
во вчерашнее тонкую нить…
Ничего на земле
не бывает превыше прощаний,
но простившись, простить —
это вовсе не значит забыть.

Мы уходим всегда,
нам как воздух нужны перемены;
вся прошедшая жизнь —
контур дальней и светлой земли:
сотни малых и милых вселенных -
сотни встреч и разлук —
до последнего дня
уходя, не исчезнут вдали.

* * *

Мы брезжили с тобой
поспешными словами —
безумными, шальными,
горячечными, как
внезапная любовь,
взорвавшаяся нами
над гранью ворожбы,
стекающей во мрак.
Мы брезжили с тобой
желанием отсрочить
последнего «прости»
рождающийся звук,
Но истончалась нить
животворящей ночи,
и шаткий балансир
выскальзывал из рук.
Имелось для двоих
две степени свободы
в системе «да и нет»,
Но нежность истекла.
Лишь клен смотрел в окно…
И капельки восхода
стекли с его руки
на негатив стекла.

* * *