Голубой горизонт

Но Джим не забыл о выстрелах, которые слышал недавно. И когда наклонился, чтобы подобрать свое упавшее ружье, снова увидел кровь на боку слона — пуля ранила его в правое плечо.

— Баккат, этот слон уже был ранен до моего выстрела! — крикнул он.

Однако, прежде чем Баккат успел ответить, раздался другой голос, очень близко, который то ли спросил что-то, то ли выразил недовольство.

Голос показался таким знакомым… Джим застыл с разряженным ружьем в руке и, разинув рот, уставился на высокую спортивную фигуру, быстро шагавшую к нему через подлесок. Белый человек, одетый в куртку и бриджи на европейский лад, в сапоги и широкополую соломенную шляпу.

— Эй, парень, какого черта ты тут затеял? Это я пустил ему первую кровь. Добыча моя!

Голос зазвенел в ушах Джима радостно, как праздничные церковные колокола. Под полями шляпы борода чужака сияла красным, как пожар в буше.

Джим наконец опомнился и так же воинственно закричал в ответ:

— Ах ты, дерзкий мошенник! — Ему стоило немалых трудов не расхохотаться. — Тебе придется сразиться со мной за нее, и я врежу тебе по башке, как уже делал сотню раз прежде!

Дерзкий мошенник застыл на месте и уставился на Джима, а потом испустил оглушительный вопль и бросился к нему. Джим бросил ружье и ринулся ему навстречу. Они столкнулись так, что у обоих застучали зубы.

— Джим! Ох, вот это да! Я думал, нам уже никогда тебя не найти!

— Мансур! Я тебя с трудом узнал с этим жутким красным кустом у тебя на физиономии! Где ты был, черт побери?

Они несвязно болтали всякую ерунду, обнимаясь и колотя друг друга по плечам, дергали друг друга за волосы. Баккат наблюдал за ними, покачивая головой и весело хлопая себя по бокам.

— И ты здесь, мелкий хулиган!

Мансур схватил бушмена, поднял и сунул себе под мышку, а потом снова обнял Джима. Им понадобилось немало времени, чтобы начать вести себя как разумные люди, но наконец они вроде бы взяли себя в руки.

Мансур поставил Бакката на землю, а Джим выпустил его из объятий.

Они сели рядом, прислонившись к боку убитого слона, и в тени огромного тела заговорили, перебивая друг друга, не ожидая ответа на вопрос, прежде чем задавали следующий. Мансур то и дело дергал Джима за бороду, а Джим пихал его локтем в бок. Хотя ни один не упомянул об этом, каждый из них был поражен переменами, происшедшими в другом за время их разлуки. Они стали мужчинами.

Потом те, кто сопровождал Мансура, отправились на его поиски. Все они были слугами из Хай-Уилда или матросами со шхун. Они изумились, увидев рядом с хозяином Джима. А Джим, радостно поздоровавшись со всеми, тут же отправил их вырезать бивни у слона под присмотром Бакката. Теперь они с Мансуром могли продолжить обмен новостями, стараясь за минуты охватить все, что произошло с их семьями с момента их последней встречи почти два года назад.

— А где Луиза, та девушка, с которой ты сбежал? У нее хватило разума послать тебя подальше? — поинтересовался Мансур.

— Клянусь Богом, кузен, я тебе скажу: это настоящая жемчужина! Я отведу тебя к нашим фургонам, чтобы по всем правилам с ней познакомить. Ты не поверишь своим глазам, когда увидишь, какой красавицей она стала! — Тут Джим умолк, выражение его лица изменилось. — Не знаю, как лучше рассказать об этом… в общем, всего несколько недель назад я столкнулся с одним беглецом с «Дара Аллаха». Ты должен помнить этого бандита. Его зовут Рашидом. Он мне рассказал странную и страшную историю, как только я заставил его говорить.

Краска отхлынула от лица Мансура, и с минуту он просто не мог говорить. Потом выпалил:

— С ним должны быть еще два наших матроса, все трое — дезертиры, и с ними странный араб.

— Тот, которого зовут Кадем ибн Абубакер аль-Джурф.

Мансур встрепенулся:

— Где он? Он убил мою мать и чуть не убил отца!

— Я знаю. Я вышиб всю эту историю из Рашида. И у меня болит сердце за тебя. Я очень любил тетю Ясмини, почти так же как ты сам. Но убийца сбежал.

— Расскажи мне обо всем, — потребовал Мансур. — Не пропускай ни единой подробности.

Им так много требовалось рассказать друг другу, что они просидели на месте до тех пор, пока солнце не начало клониться к горизонту. Наконец Джим встал:

— Нужно вернуться к фургонам до темноты. Луиза будет вне себя.

Луиза повесила на деревья зажженные фонари, чтобы подсказать Джиму дорогу домой, и, едва заслышав стук копыт, пулей выскочила из фургона, где они с Интепе ухаживали за Замой. Наконец она выскользнула из его объятий, заметив незнакомца, пришедшего с Джимом, — тот наблюдал за их открытой демонстрацией чувств друг к другу.

— Ты кого-то привел?

Луиза спрятала под чепчик выбившуюся прядь шелковых волос и поправила одежду, помятую Джимом.

— Его незачем бояться, — заверил ее Джим. — Это всего лишь мой кузен Мансур, о котором я тебе рассказывал, и ты его видела раньше. Мансур, это Луиза Ливен. Мы с ней обручены.

— А я-то думал, что ты преувеличивал ее достоинства! — Мансур поклонился Луизе, рассматривая ее лицо в свете фонарей. — Но она еще прекраснее, чем ты говорил.