Гончар из Модиина

4. Дома

Дом Эльазара находился на самой окраине селения. Стоило ему закончить лепку кухонных горшков, кувшинов для воды, виноградного сока или ячменного зерна, как тотчас же над его двором зависало облако седого дыма.

Односельчане, находившиеся в это время на своих полях, или сторожа, дежурившие на шумрах , определяли по месту дымного столба, что это, упаси Гогсподь, не пожар, что это горшечник Эльазар разжег костер, чтобы обжечь ими же заказанные горшки, а значит, и не о чем тревожиться.

Рядом с гончарной мастерской Эльазара находился дом, где жили он и его сестра Шифра. Это был обычный, по тем временам дом, ничем не отличавшийся от сотен домов односельчан, разве что хорошим качеством постройки, характерным для всего, что делал горшечник.

Дом состоял из одной большой комнаты, которая стараниями Шифры, была разделена на три части – место для приготовления пищи, со столом, сооруженным из камня и всегда уставленным множеством глиняных горшков. Далеко не каждая хозяйка могла похвастаться таким количеством разнообразной кухонной посуды.

Не то, чтобы горшки были слишком дороги, но налоги, взимаемые греческими властями, были настолько велики, что у людей на жизнь едва оставались считанные лепты.

Шифра знала это и, приглашая на субботнюю трапезу нуждающихся односельчан, нередко давала им с собой оставшуюся еду вместе с посудой.

Кроме кухни, Шифра выделила часть комнаты, где брат мог принимать тех, кто заказывал посуду, угощала их чаем и сушеными финиками. Это было помещение, напоминающее современный салон.

Третья часть комнаты служила в качестве спальни. Шифра перегородила её плотной шторой из верблюжьей кожи, привезенной Эльазаром из Авдата, столицы набатеев.

Стены дома были сложены из камней, собранных тут же и надежно скрепленных раствором, изобретенным Эльазаром. Двухрядная каменная кладка обеспечивала прочность стен и их долговечность. Такие стены в знойные летние дни хорошо сохраняли остатки ночной прохлады. Зимой в доме было тепло и уютно.

Особое внимание Эльазар уделил крыше. Ей предстояло устоять перед ураганными ветрами, нередко налетавшими в зимний период, защищать от грозовых зимних дождей, спасать от палящего летнего солнца.

Была у крыши и еще одна функция – закрывать доступ ядовитым змеям, скорпионам и варанам, опускавшимся на крышу по густым веткам старой теины, разросшейся во дворе. Эту крышу Эльазар возводил в точности, как его учил отец.

Первым слоем он уложил, плотно подогнанные стволы тонких деревьев. На них хорошо просушенные ветки. Затем веерообразные листья пальм и слой душистых трав. Эти травы отгоняли короедов и несметное количество всевозможных насекомых. Крышу завершал тонкий ковер сеток, извлеченных из старых стволов кактуса.

Ковер этих сеток надежно удерживал глиняный покров, увенчивавший крышу. А так как этот покров был одновременно и полом, по которому ходили люди, Эльазар примешал к глине, истолченный в порошок, белый камень. Он знал, что подобным раствором набатеи обмазывали стены своих колодцев, которые долго не разрушались и надежно хранили воду.

В дальнем углу двора Эльазар построил гончарную мастерскую. В мастерской было светло, свет проникал через большие проемы стен. Впрочем, это были не стены, но квадратные угловые колонны, на которых держалась крыша.

Передние две колонны достигали трети двора, в то время как задние стояли впритык к скале, часть которой вклинивалась в мастерскую. И этот клин сослужил Эльазару добрую службу. Горшечник вырубил в камне клина широкие ступени, на которых укладывал сформованные изделия.

Всего ступеней было три. Каждая соответствовала степени созревания изделия. Более сухие стояли на верхних ступенях и отсюда шли в обжиг.

Однако еще до обжига, Эльазар красил их. Точнее, покрывал изделия непонятными для постороннего наблюдателя, мутными жидкостями. В этих жидкостях было многое, от местных красных глин до мелко истолченных цветных песков, привозимых из Негева.

Все прежние годы, до его возвращения из Дура-Европоса, Эльазар возводил пирамиду из подсохших изделий, обкладывал её горой сушняка и разжигал костер. Последний пылал весь день и следующую за днем ночь. Это была тяжелая работа. Костер пожирал много топлива. Приходилось вновь и вновь подниматься в горы за новыми охапками сучьев.

То были обычные трудности гончарного производства в те далёкие времена, но не они заставили Эльазара отказаться от кострового обжига.

Греческий наместник – гипарх Апеллес – обложил жителей Модиина множеством разных налогов и среди них особенно тяжелым, был налог "на факелы", чтобы по ночам, когда иудеи возвращались с работы, они не могли читать свою Тору или обучать детей.

Однажды, когда во дворе горшечника пылало пламя обжигового костра, к нему пришел сборщик налогов. Он приравнял пылавший костер к двадцати факелам, и обязала Эльазара вносить в имперскую кассу столько сикелей , что продай он все, даже дом и землю, не смог бы рассчитаться.