Гончар из Модиина

Именно он, купец Нимрод, прихрамывая, первым пришел поздравить Эльазара с возвращением и одновременно сделать большой заказ на кувшины для масла, вина и ячменных зёрен.

Эльазар хорошо знал Нимрода. Он почему-то вспомнил, как тот пытался когда-то вытащить из чужого капкана попавшуюся крупную мангусту и ногой угодил в собственный. С тех пор он хромал.

,Адонай Всемогущ, – вздохнул Эльазар, – как быстро пролетело время.".

Купец был по-отечески ласков, многословен, рассыпался в похвалах герою, но Эльазара насторожило, что он ни словом не обмолвился об Ицгаре, да и Шифра, кажется, забыла о нем., Что с Ицгаром?" – хотел спросить Эльазар, но бесконечные излияния Нимрода останавливали его.

Нимрод принес подарки герою и его сестре, разложил их по комнате, показывал дорогие халаты, туники, сандалии с золочеными застёжками. Потом тяжело вздохнул.

– Мы все переживает тяжелые времена, дорогой мой сын, тяжелые, – повторил Нимрод, – люди бедствуют, теряют имущество и даже жизнь, но боги так сотворили человека, что всегда можно найти выход, – и он хитро прищурил глаз, – конечно, если у тебя голова на месте. – Нимрод сделал паузу и многозначительно прошептал: – С новым наместником можно ладить. У людей умных уже установлены во дворах жертвенники богам Эллады.

Эльазар вздрогнул. Значит, Нимрод не оговорился, сказав, что боги сотворили человека, а не Всемогущий, наш единый и вечный Господин.

– От сведущих людей я узнал, – продолжал меж тем Нимрод, – что льготы, имеющиеся у героя, дают ему право продавать без всякой пошлины все изготовленные в его мастерской изделия! Через год-другой ты станешь богатым человеком, дорогой Эльазар!

Затем Нимрод принялся горячо утверждать, что могущественная империя Александра Великого, хотя и была разделена на три царства после смерти полководца, вскоре вновь будет объединена и возвеличена Антиохом Эпифаном. – В этом историческом деле ему поможет победоносная армия, которая вот-вот прибудет из тех же мест, откуда прибыл ты, наш славный герой, – последнее Нимрод подчеркнул с особым значением.

– Я не прибыл из Антиохии, – холодно возразил Эльазар, – я возвратился домой.

– Конечно, ты прав! – быстро согласился купец. – И дома ты желанный гость!

– Не гость! – с нарастающим раздражением прервал его Эльазар. И желая завершить эту явно неприятную для него встречу, закончил: – Спасибо за подарки и за подробный рассказ о домашних событиях. Мне, действительно, многое было неизвестно.

– Я это знал! – обрадовался Нимрод. – Мне сам наместник Апеллес посоветовал первым поговорить с тобой. – Сделал загадочную паузу и добавил: – Ты должен быть с нами, не с хасидеями – этими безумцами, поднявшими руку на могущественную власть самого Антиоха!

– А я думала, – возразила присутствовавшая при разговоре Шифра, – что хасидеи – искренние ревнители нашей, иудейской веры и не хотят поклоняться греческим идолам, даже под пытками и страхом смерти! Они смелые и сильные люди!

Нимрод вскочил, как ужаленный, в испуге оглянулся, нет ли кого постороннего поблизости, прикрыл ладонью рот, как будто бы не Шифра, а он произнес эти крамольные слова, и зло выпалил:

– Хасидеи – настоящие разбойники! Они поднимают оружие даже против своих братьев! Их шайки, подобно диким зверям, скрываются в ущельях Иудейских гор и среди них, какой ужас! немало наших земляков. А коэн Матитьягу, вместо того, чтобы проклясть этих убийц, молчит! Говорят, что и сыновья его ведут себя неподобающим образом. Они нередко поднимаются в горы, где скрываются хасидеи-разбойники. – Затем перешел на шепот и многозначительно добавил: – Наместник Апеллес очень недоволен. Он прямо сказал, что это может плохо кончиться для всех нас.

– Дорогой сын мой! – почти умоляюще обратился он к Эльазару. – Я хорошо знал твоего отца, да будет благословенной память о нем, и он сделал бы то, что я тебя прошу. Ты наш герой и наша защита! Тебя уважает коэн Матитьягу, обратись к нему и скажи, чтобы он остановил своих сынов, особенно Иегуду! Нельзя допустить раскола в нашем народе! Матитьягу обязан призвать хасидеев немедленно сложить оружие! От них ничего не требуется, кроме спокойной, мирной жизни и еще какие-то там мелочи.

– Какие? – спросил Эльазар, с хорошо скрытым напряжением.

– Не выступать против своих же братьев-иудеев, принявших эллинскую веру, – быстро ответил Нимрод, – и установить у себя дома, или во дворе, хотя бы маленький, жертвенник богам Эллады. – Затем замолк. Смахнул со лба густо выступивший пот, улыбнулся. – Я уже поставил такой жертвенник, – как бы вспомнил Нимрод, и недвусмысленно оглядел двор Эльазара.

– Адон Нимрод! – сдержанно сказал Эльазар, – я всего лишь горшечник и вправе ли я давать советы мудрому и всеми уважаемому коэну? Кто я и кто он?!

– Конечно! – быстро согласился купец. – Не спеши. Хорошо подумай и у тебя будет, что сказать. – Нимрод быстро встал, протянул руку Эльазару. – Да будет благословен прибывший! – торопливо ушел.

– Нимрод – мерзавец! – не скрывая своего гнева, бросила Шифра вслед ушедшему. – Это он выдал Апеллесу моэля Элишу, да почиет он в мире! Ты ничего не знаешь! – кричала Шифра, обращаясь к брату. – Ничего! Ты столько времени потратил на этого негодяя!

Эльазар никогда не видел Шифру в таком гневе. Он пытался успокоить её, но это ему не удавалось.

Истерически рыдая, она рассказала, как семья виноградаря Мейдада, у которого было семеро дочерей, праздновала брит-мила первого мальчика, подаренного Всевышним. Все было подготовлено в глубокой тайне.

И, когда моэль Элиша – этот святой человек – приобщал первенца Мейдада к великому Союзу, в их дом ворвались Апеллес с сирийскими наёмниками, и он приказал, зарубить Элишу, Мейдада и несчастного мальчика. Младенцу едва исполнилось восемь дней.

Люди видели, что Апеллеса привел к дому Мейдада хромой человек, завернут в черную хламиду. Его узнали. То был Нимрод!