Гонитель

Покровитель ничего не ответил, лишь жестом велел одному из сетхов открыть дверь. Через минуту, с дымящейся чашкой чая в руке, из нее вышел неприметный сухой старичок. Выделялся он лишь новеньким твидовым костюмом и идеальной осанкой.

– Прошу прощения, не хотел помешать, – неожиданно твердым голосом сказал старик, перебирая в руке четки.

– Присаживайтесь, praepositus. Чувствуйте себя как дома, – указал на стул напротив себя Михаил Павлович.

Вслед за настоятелем Ордена на террасу вышли пятеро иезуитов, одним из которых был отец Герман. Увидев Гошу, он гневно сдвинул брови, но более никак не выдал своих эмоций.

– Вижу, явился главный виновник собрания, – глядя на инкуба, заметил настоятель.

– Он в полном вашем распоряжении. Еще раз прошу прощения за проступок моего подчиненного, отец Игнатий, – слегка кивнув в сторону Никифора, сказал геспер.

– Убийство невинной девы – не проступок, а страшнейший грех, Михаил Павлович, – менторским тоном ответствовал отец Игнатий, сделав глоток чая.

– И оттого не оспариваю ваши претензии. Заметьте, в придачу к Никифору я отдаю вам и парня, по чистой случайности оказавшегося в моем доме. И взамен ничего не прошу – лишь слегка пересмотреть условия соглашения.

– И как так получилось, что демон и мальчик волшебным образом очутились в вашем доме, а не в нашем? – взглянув на отца Германа, спокойно спросил настоятель.

– Пути Его неисповедимы, отец Игнатий, вы сами понимаете, – позволил себе легкую улыбку геспер.

– Как ни прискорбно соглашаться с адским отродьем – возразить нечего. Инкуба мы заберем, – старик поднялся со стула, со звоном опустив чашку на блюдце, – и мальчика тоже. На этом происшествие будем считать исчерпанным, – дрожащим от раздражения голосом продолжал отец Игнатий, подзывая сопровождавших его иезуитов, – но не думай, что мы ослабим внимание, Миша! Будь осторожен! А лучше – выкинь еще раз нечто подобное, тогда и посмотрим, куда нас выведет кривая.

– Берегите себя, отец Игнатий! В вашем возрасте нервничать никак нельзя, – с сочувствием произнес Михаил Павлович.

А для Гоши всё происходило словно в замедленной съемке – мир рушился на глазах. Священный Орден иезуитов, много веков назад поклявшийся нещадно истреблять демонов, ведет с ними переговоры как с равными! Душегубы, в глазах которых плещется лишь презрение к человеческому роду, уходят от наказания, словно привилегированные политики. И всё это с позволения не кого-то, а великого proepositus, настоятеля иезуитов огромной Советской провинции! В книгах об истории Ордена о подобном не написано ни слова… Пальцы сами собой потянулись к ритуальному ножу.

«С демонами не ведут переговоров!» – юноша посмотрел на Никифора, руки которого сковали за спиной и вели к мрачной стене леса. Инкуб, словно выйдя из прострации, вдруг дернулся, высвободился из хватки иезуитов и бросился к Гоше.

– Позвольте попрощаться с мальчуганом, многоуважаемые! – выпалил он на одном дыхании. – Даю слово, ничего ему не сделаю. Да и что я могу? Мы, видите ли, сдружились с пареньком в дороге.

Настоятель равнодушно махнул рукой, даже не оглянувшись, а отец Герман, гневно прошептав что-то на ухо демону, подвел его к Георгию.

– Ну что, остались у тебя еще силы? – Никифор улыбнулся, но широко раскрытые глаза его светились отчаянием. – А я, кажется, выдохся. В иезуитских застенках из меня клещами будут выпытывать сведения, а покровитель, засев в моей голове, не позволит сказать и слова. Изо дня в день. Из года в год. Еще и гармонику отберут…

Глянув на отца Германа, инкуб достал из заднего кармана инструмент и всучил его Гоше.

– Но услугу ты мне окажешь. Как договаривались, – торопливо зашептал демон на ухо юноше. – Обещание сдержи, не дай им меня забрать. Слышишь? Не раздумывая, быстро и легко, как будто делаешь это каждый день, – инкуб подмигнул парню и приложил ладонь к груди. – Не промахнись, червячок.

Не дав себе и секунды на раздумья, Гоша вонзил нож в грудь инкуба. Юноша не сумел даже удивиться тому, насколько легко клинок вошел в сердце демона, – а в том, что именно так и произошло, он отчего-то не сомневался. Кровь сначала чуть заметно выступила на красной рубахе, но потом резко, заставив содрогнуться, пульсирующей струйкой потекла по лезвию, алой ломаной линией устремилась к рукояти, стекая с нее на руку. В тот же момент он дернулся, попытался стряхнуть кровь, но та лишь размазалась по ладони, розоватой пеленой окутав пальцы.

Он поднял взгляд на Никифора: инкуб вновь предстал в истинном обличии – волосы извиваются змеями, из-под верхней губы выглядывают белоснежные клыки, а глаза с вертикальными алыми зрачками, словно стеклянные, застыли в удивлении. Красные линии чуть заметно пульсировали, изливая слабый свет, а кожа источала густой пар – Гоша был уверен, что именно так и должна демоническая сила покидать тело носителя.

Отец Герман бросился к юноше, принялся трясти за плечи и кричал что-то неразборчивое – сквозь застывшее мгновение Гоша смог разглядеть искривленное гневом лицо наставника…