Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии

Гарриман пришел в ужас. Как и разговор Трумэна с Молотовым, состоявшийся 23 апреля, решение по ленд-лизу было намного более жесткой мерой, чем все то, что он советовал новому президенту. В конце концов, в отличие от Грю, Гарриман вовсе не стремился к дестабилизации американо-советских отношений, он хотел продолжать сотрудничество с Москвой – только по принципу «услуга за услугу». Гарриман рассчитывал использовать ленд-лиз как пряник в запланированном им задушевном разговоре со Сталиным, в котором он хотел добиться от советского вождя уступок по польскому вопросу. Теперь он боялся, не создаст ли решение от 12 мая у советского правительства впечатление, что Трумэн готов пойти на полный разрыв отношений с СССР [Harriman, Abel 1975: 459–460; Hellegers 2001, 1: 55].

Трумэн тоже был удивлен тем, как быстро его действия привели к ухудшению американо-советских отношений. После этого случая его доверие к Грю было поколеблено, и больше он никогда не полагался на мнение своего и. о. госсекретаря. Гарриману он в дальнейшем тоже не доверял так, как раньше. Теперь Трумэн обратился за советом к Джозефу Дэвису и Гарри Гопкинсу, двум просоветски настроенным консультантам Рузвельта. Он выразил обеспокоенность тем, что прежний курс завел его слишком далеко. После встречи с Молотовым президент спросил у Дэвиса: «Правильно ли я поступил?» Выглядел он при этом студентом, ищущим одобрения у своего преподавателя. Дэвис указал ему на опасность разрыва отношений с Советским Союзом. Если прежде Трумэн пропускал мимо ушей предостережения Стимсона, то теперь он прислушался к словам Дэвиса, что ему «следует не делать поспешных выводов в отношении русских, не судить их строго и пытаться понять их точку зрения»[99].

Пересмотр условий Ялтинского соглашения

В то время как японское правительство определялось с новой японо-советской политикой, в правящей верхушке США тоже задумывались о том, каким должен быть курс американского государства по отношению к Японии и СССР. Хотя первым поднял на высшем уровне вопрос о пересмотре понятия «безоговорочная капитуляция» Форрестол, именно Грю начал активно продвигать мысль о том, что его новая трактовка должна обязательно учитываться при выстраивании американо-советских отношений. Вместе Форрестол и Грю пытались перетянуть на свою сторону Стимсона. 11 мая Форрестол встретился с Гарриманом, вице-адмиралом Чарльзом Куком (начальником штаба флота) и вице-адмиралом Эдвардсом (заместителем командующего флотом). Гарриман высказал свои опасения в связи с тем, что после вступления в войну с Японией Советский Союз начнет экспансию в Китай. Кук заявил, что в свете последних событий США уже далеко не так сильно нуждаются в участии СССР в войне с Японией. Эдвардс ответил на это, что для Америки «будет лучше всего, если японцы согласятся на такую безоговорочную капитуляцию, которая позволит им в какой-то степени сохранить честь в собственных глазах». 12 мая Грю провел встречу с Гарриманом, Макклоем, Боуленом и Форрестолом, на которой поднял вопрос о том, вступит ли СССР в войну с Японией. Если это произойдет, сказал он, Советский Союз, скорее всего, будет настаивать на том, чтобы принять участие в оккупации Японии. Видимо, именно на этом совещании Гарриман рассказал Грю о Ялтинском соглашении. И. о. госсекретаря пришел в ужас. Он сразу же стал рассматривать возможность пересмотра условий соглашения. С этой целью он послал письменные запросы в Военное министерство и Военно-морское министерство[100].

Грю задал военному министру и министру флота три вопроса: будет ли вступление СССР в войну с Японией отвечать жизненно важным интересам США? Не следует ли пересмотреть условия Ялтинского соглашения? Должен ли Советский Союз принять участие в оккупации Японии? Государственный департамент, писал далее Грю, придерживается того мнения, что перед вступлением Советского Союза в войну с Японией ему должны быть предъявлены следующие требования: обещание использовать свое влияние на китайских коммунистов, для того чтобы убедить их поддержать объединение Китая под властью Национального правительства во главе с Чан Кайши; безоговорочное соблюдение Каирской декларации в том, что касалось возвращения Маньчжурии в состав Китая и будущего статуса Кореи; обещание поддержать систему международной опеки Кореи, осуществляемой Соединенными Штатами, Великобританией, Китаем и СССР. Кроме того, прежде чем дать окончательное согласие на аннексию Курил, было бы желательно получить от советского правительства право экстренной посадки коммерческих самолетов на некоторых из этих островов[101].