Гора в море

«Мне полагается сказать сейчас что-то умное. Присоединиться к подтруниванию, которое прокладывает между нами дорожку».

– Ха тоже привезла выпечку, – сказал Эврим. – Макаруны. Очень красивые.

– Невероятно вкусные, – подхватила Алтанцэцэг. – Но она тоже их не пекла.

– Надо надеяться. – Минервудоттир-Чан улыбнулась. – Не доверяю ученому, у которого есть время на выпечку.

«Мы у тебя в плену. Скажи это вслух».

Эврим положил Ха кусок хьонабандсселы.

– Я слышал, лучшей хьонабандсселы не купить даже за огромные деньги. Попробуйте.

Да, пирог оказался потрясающим.

– Знаю, что вы хотите от меня услышать, Ха, – сказала доктор Минервудоттир-Чан. – И – да. Это правда. Алтанцэцэг приказано убить вас, если вы попытаетесь покинуть остров или отправить отсюда сигнал. И относительно Эврима приказ такой же. Невозможно было вечно это от вас скрывать. И я знаю, что вы – вы оба – должны чувствовать. Вас предали, загнали в ловушку, использовали. Вы имеете право все это чувствовать, но вы не понимаете причин такого решения.

– И вы прибыли сюда, чтобы их объяснить? Причины этого решения? – спросила Ха.

– Я приехала объяснить все. Но в основном – чтобы узнать, как продвинулось ваше исследование. И помочь – если могу.

«Вы хотите сказать, получить нужные вам данные».

Эта личность никак не походила на саркастичного, высокомерного президента мегакорпорации, вещающего с телеэкранов. Перед ними сидела ранимая женщина с темными кругами под глазами, которая привезла им на вертолете пирог. Ха промолчала.

– Съешьте еще кусок.

Ха даже не заметила, как расправилась с куском, который ей положил Эврим, – но пирог исчез. Ха приняла из рук Минервудоттир-Чан новую порцию. И тут увидела под длинными рукавами ее пиджака кружево белых шрамов на запястьях. Совершенно недвусмысленный сигнал. Она презирала не только весь мир. Гнев Ха угас.

– Спасибо.

Минервудоттир-Чан поймала направленный на ее шрамы взгляд. Или она показала их специально?

– Я привезла еще один пирог. И возможно, это и есть секрет счастливого брака. Всегда должен быть второй пирог. Или обещание пирога. Наверное, это еще одно правило, которое я упустила на моем пути.

– Вы не сможете вечно защищать этот остров, – сказала Ха. Внезапно ее прорвало: все страхи, которые не давали ей спать ночами, опасения, которые подавляли таблетки и сосредоточенность на работе. – Сколько бы людей Алтанцэцэг ни готова была убить ради безопасности этого места, это не помешает являться новым, стоит им только узнать, что мы здесь обнаружили. Вы об этом не думали? О том, что будет дальше и что это будет означать для осьминогов, которых мы изучаем? Даже все влияние «Дианимы» не сможет защитить их от мира. Мир ринется сюда. Он проткнет этот ваш фантастический мирок, словно мыльный пузырь. Их начнут теребить, гнать, преследовать. В лучшем случае они отступят куда-то, где их не смогут найти. Худший случай настолько плох, что мне невыносимо об этом думать. Человечество вовсе не прозреет и поймет, что не одиноко во вселенной, не возьмутся люди за руки и не будут петь у костра, взирая на звезды. Мы как вид не способны к такому счастливому концу. Нет. Все закончится гибелью хрупкого общества, которое они создают там, на дне, на остатках океанской экосистемы, которую мы столетиями разрушаем в промышленных масштабах. Все закончится тем, что мы уничтожим еще один вид, только у этого вида есть культура. Это будет не вымирание, а геноцид. И это произойдет еще до того, как я получу возможность их понять…

– Да, – подтвердила Минервудоттир-Чан. – Так и будет. Опять.

– Что значит «опять»?

– Неандертальцы. Денисовцы. Звездный человек. Человек флоресский. Человек лусонский. Это не список наших предков – это список подвидов человека, использовавших орудия труда и имевших свою культуру, которых мы уничтожили. Везде, где нам встречались те, с кем мы могли общаться, у кого могли бы учиться, с кем делили бы планету, мы их убивали. Мы могли бы учиться у них, расти с ними, сотрудничать. Но вместо этого мы проламывали им черепа, резали, сгоняли с плодородных земель в пустыни, где они умирали от голода.

– Эти данные неубедительны, – возразила Ха.

– А мне кажется, вполне ясные. Можно только догадываться, какие избиения мы как вид совершали в доисторические времена, в тот темный период, пока не могли записывать свою жизнь, – но нам хорошо известно, что происходило в менее далекий период. Об этом у нас масса данных. То, что нам не удается ассимилировать, мы уничтожаем. Посмотрите, что попытались сделать с моим Эвримом! Знаете, сколько убийств «Дианиме» пришлось предотвратить, чтобы Эврим уцелел? Сколько раз его пытались убить – бомбой, винтовкой, дроном? Мне пришлось спрятать Эврима здесь, чтобы его спасти.

– Спасти? – Эврим встал. – Спасти? Чего ради? Вы даже не считаете меня живым!