Гора в море

Возможно, именно это знание придавало всему яркость – вернуло ощущение запахов, вкусов и странные моменты принадлежности. Его убьют. Он в этом не сомневался. Однако, несмотря на это, он с головой погрузился в работу. Поначалу он считал ее лабиринтом, как это было обычно. Это был распространенный образ – лабиринт.

Однако в последние несколько дней он стал видеть работу такой, какой она была на самом деле – дворцом. Это был дворец размером с целый мир. Бродя по его коридорам, выискивая путь к центральным залам, он все сильнее осознавал красоту его архитектуры. В мире не было ничего сравнимого с этим. Возможность исследовать его была подарком. Его убьют. Если не та женщина, то организация, которая за ней стоит. Но даже если это будет стоить ему жизни – что с того? Кто еще способен увидеть такой разум и понять его?

Рустему казалось, что вся его жизнь вела к этому моменту. Все дни одиночества были предисловием к этим мгновениям – здесь, в этом городе, где он бродил по замку этого разума, а потом, когда ему становилось невмоготу, – по улицам. Все, что было в его жизни раньше, перестраивалось, получало смысл и направление. Все вело к этому моменту настоящего – и к тому, что он сделает дальше.

«Если мы вам понадобимся, приходите и позвоните в дверь. И когда придет время, поступите как должно».

Он несколько раз возвращался к той двери и раздумывал, не позвонить ли.

И вот он снова здесь.

«Я этого не сделаю. Я не превращу произведение искусства в оружие. Им нельзя манипулировать. Это храм. Я не стану участвовать в его осквернении. Вот почему я здесь».

Рустем мысленно повторял эти слова не меньше часа.

Он снова позвонил.

Он стоял у этой двери уже несколько минут. Он воображал, как позвонит, как дверь откроется. Седеющие виски и дружелюбное, понимающее лицо. Поношенная вельветовая куртка. А ведь он даже не уверен, что не ошибся дверью.

«Я не буду это делать, – снова сказал он себе. Было важно, чтобы первая фраза оказалась правильной. Словно пароль. – Я не превращу произведение искусства в оружие»…

Дверь открылась.

Это был не он, но Рустем узнал этого человека – старика с густой седой челкой в комбинезоне уборщика с именной нашивкой «Фарход». Тогда он дремал за одним из столов в той комнате, где разговаривали Рустем и мужчина в вельветовой куртке.

– Я…

– Да, – сказал мужчина, – знаю. Но здесь его нет. Идите со мной.

Мужчина переступил через порог. Выудив из кармана комбинезона ключ, он запер дверь: это был длинный бронзовый ключ из тех, какие можно найти на блошином рынке.

Увидев взгляд, брошенный Рустемом на этот ключ, он сказал:

– Безопасность не в замках. Уж вам ли не знать. А теперь идемте.

Рустем пошел за «Фарходом» вверх по склону. Они пересекли несколько узких улочек и наконец подошли к еще одной двери, почти такой же, как первая. Рустем ожидал, что мужчина выудит из кармана тот ключ, но он нажал на черную кнопочку у дверного косяка. Спустя несколько секунд сработал зуммер, и замок со щелчком открылся.

За дверью – белый кафель. Атмосфера больницы. Запах лекарств. Мужчина в халате белее плитки пил кофе из бумажного стаканчика. Он пил стоя, читая что-то с планшета, который держал в руке. На них он не посмотрел.

Они прошли мимо мужчины к двери в конце коридора. «Фарход» жестом пригласил Рустема войти.

– Он вас ждет. Если он спит, присаживайтесь и дождитесь, пока он проснется.

Рустем шагнул в слабо освещенную комнату, похожую на пещеру. Тихо пикали какие-то устройства: созвездия диодов в темноте.

Сначала он узнал руки. В одной был планшет на подносе – обычном промышленном подносе, на каком в кафетериях подают еду.

На кровати лежал обернутый бинтами комок с кислородной маской. В бинтах оставался разрыв для одного глаза, но в полутьме Рустем не смог разглядеть, открыт ли этот глаз. Все было неподвижно.

Значит, сидеть и ждать.

Рука написала на планшете:

– Добро пожаловать, Рустем. Подвиньте стул и садитесь.

Рустем послушался.

– Хотите что-то сказать?

– Что с вами?

– Начните с того, что вам надо сказать. – Рука замерла, а потом добавила: – Вы репетировали. Не пропадать же труду.

– Я не стану это делать. Не превращу произведение искусства в оружие. Им… нельзя манипулировать. Это храм. Я не стану участвовать в его осквернении. Поэтому я здесь.

Рука написала:

– Я слышал, что вас зовут Бакунин.

Рустем засмеялся.

– Ага. Зовут. Считают меня русским. Я татарин, но для них это одно и то же.

– Хорошее прозвище. Бакунин написал «Бог и государство». Читали?

– Нет.

– Он был во многом прав. И кое в чем неправ. Но больше прав, чем неправ.

– Наверное, стоит прочесть, – сказал Рустем. – Я мало читаю книги.

– Вы заняты другим чтением.

– Наверное, можно и так сказать.

– В жизни на все времени не хватит.

– Да.